– Сегодня среди нас есть новые сотрудники, – начал герр Шпилляйтер без предисловий, – я приветствую вас всех в Комплексе Специальных Лабораторий, Фабрик и Полигонов по Созданию Средств для Борьбы с Внепланетной Угрозой. Вы все прекрасно знаете, что скрывается за этим словосочетанием. Мы оплот человечества по борьбе с Восходом, а это самый сложный и непредсказуемый объект в обозримой вселенной. Поэтому я призываю вас бросить все силы на его изучение или помощь тем, кто его изучает.
– Ты думаешь, он тут перед нами распинается? – шепнула Наоми мне в ухо, почти не разжимая губ, – да-да, так он и вышел речи толкать. Сидит себе, работает в своей норе, хитрый крокодил. Это голограмма.
– Серьёзно? – я был разочарован, хотя и ожидал, что Шпилляйтер выкинет что-нибудь подобное. Возможно, таинственность и отстранённость просто уже въелись в его натуру.
– Да, даже не новая запись. Каждые полгода слушаем про оплот. Так и называем между собой «пошли оплот слушать».
– А зачем тогда ходите? Разве совещание здесь будет для вас? Я думал, только для тех, кто работает над поверхностью.
– Ну, это своего рода ритуал. Поддерживает мотивацию и командный дух. Да и лишний повод прогуляться.
Я замолчал, чтобы обдумать её слова и дослушать речь, оказавшуюся, на удивление, краткой:
– Человечество должно быть предано этому делу. Потому что оно может стать последним. Спасибо.
Глаза-свёрла перестали смотреть в душу (удивительно, как голограмма достигла такого эффекта, что пробрало каждого), и я заметно расслабился. Во время пятиминутного перерыва на сцену внесли стол, включили проектор, а часть сотрудников покинула зал.
– То есть ты не проводишь меня до жилого модуля? Пойдёшь на улицу?
– Нет, я уже погуляла. Пошли.
Я зашёл за своим багажом в помещение, где его побросали все из нашего автобуса, а последовал за ещё мисс, но уже доктором Бёрнитолл. Мы прошли по коридорам со стеклянными стенами мимо нескольких помещений, где сидели люди за компьютерами. Если честно, вид у них был не особо гордый и воодушевленный. Наверное, немного обидно столько стараться, чтобы потом всего лишь сидеть за монитором на самой верхушке Айсберга. Тем не менее, даже эти люди, несомненно, вносят вклад в общее дело. Я опасался, что у лифтов скопится очередь, но такой проблемы здесь не возникало: уж чего-чего, а лифтов в Айсберге было хоть отбавляй. Правда, чтобы попасть к лифтам, ведущим вниз, пришлось пройти две двери, открывавшиеся только при помощи карточек-пропусков. Мне выдали белый пропуск сотрудника младшего ранга, но и он казался настоящим сокровищем, магическим артефактом.
Я вдруг представил, как сижу в кресле-качалке в своём особняке (которого у меня пока нет и в помине), ноги мои укрыты пледом. Мне лет шестьдесят пять-семьдесят,