Сердце Москвы. От Кремля до Белого города. Сергей Романюк

состояли из 32 каменных корпусов, в которых находилось более тысячи торговых помещений, площадью от 340 квадратных аршинов (примерно 170 кв. м) до полутора квадратных аршина (около 0,7 кв. м).

      Сохранилось много воспоминаний о торговых рядах на Красной площади, они неоднократно упоминаются в литературных произведениях, живописуются художниками. Каждый писавший о Москве обязательно подробно рассказывал о рядах, которые в московском обиходе назывались просто «городом», о товарах, продававшихся там, об обычаях, царивших в них, часто сравнивая московские ряды с восточным базаром. Заваленные товарами, полутемные и запутанные переходы, в которые выходили многочисленные лавочки, оглушительные крики продавцов, завлекающих покупателей, – все это было характерным для московских рядов. Удобств не было никаких, а зимой тут царил леденящий холод: ряды, из-за боязни пожаров, не отапливались – продавцы отогревались горячим сбитнем, напитком из воды с медом и специями, и борьбой на кулачках или перетягиванием каната. Нравы, царившие в «городе», были притчей во языцех. Журнал «Московский вестник» писал в 1830 г.: «Вот идет задумчивый и порядочно одетый господин, преследуемый огромною стаею рядской сволочи, наперерыв желающей заманить его в свои лавки с уверением, что в них все есть. Посмотрите, как изображается негодование на лице господина, как затыкает он уши, как ищет средства ускользнуть от напасти. Все напрасно: он уж в кохтях…»; а вот слова очевидца конца XIX столетия: «…робкого, обалделого покупателя, случалось, приказчики прямо-таки затаскивали к себе в лавку силой; навязывание товара было прямо невозможное, но московский обыватель средней руки чувствовал себя хорошо в такой обстановке, любил „город“ и все свои покупки делал именно там. Отправляясь в “город“, почти с таким чувством, как охотник-стрелок в дупелиное болото, – в большинстве это бывали дамы, – покупатель знал, что его ожидает, и готовился к борьбе. И не напрасно, ибо в „городе“ запрашивали безбожно, подсовывали разный испорченный товар и вообще старались всячески обмануть покупателя, смотря на него как на жертву и совершенно не заботясь о репутации фирмы; да таковая и не страдала от случаев явного обмана неопытного, наивного покупателя. Обыватель мирился с правилом: „Не обманешь – не продашь“, входя в положение торговца. Продавец и покупщик, сойдясь, сцеплялись, один хвалил, а другой корил покупаемую вещь, оба кричали, божились и лгали друг другу, покупщик сразу понижал наполовину, а то и больше запрошенную цену; если приказчик не очень податливо уступал, то покупатель делал вид, что уходит, и это повторялось по нескольку раз, причем, даже когда вещь была куплена, приходилось внимательно следить за тем, например, как отмеривалась материя, не кладутся ли в „дутик“ исключительно гнилые фрукты и т. п. Вся эта азиатская процедура, эта борьба, пускание в ход хитростей, совершенно ненужные в торговле, считалась в „городе“ обеими сторонами обязательной; это был обоюдный спорт, и удачная, дешево сделанная покупка служила потом в семье покупщика и