Но зачастую ребёнок, родившийся в неполноценной семье, ещё в детском саду впитывает общечеловеческую мораль и по достижении половой зрелости избавляется от родительских генов. Даже если у него нет медицинского свидетельства, доказывающего, что его зачали в пробирке, для неофитов все двери открыты. Закон предоставляет «новым людям» множество льгот: гранты на бесплатное обучение в колледже, налоговые послабления на первые десять лет, но главное – они получают удостоверение личности с зашифрованным фальшивым генетическим кодом, исключающее дискриминацию по сексуальному признаку (государство любую фальсификацию может себе позволить). В дальнейшем неофиты создают розовые семьи и наслаждаются жизнью полноценных людей. Пока же нашим детям, Ханне Конде и Виктору Грину, предстояла нелегкая жизнь. Ханна приобрела фамилию Лизы – в лесбийской семье ребёнок приобретает фамилию женщины, родившей его, а Виктор унаследовал фамилию Даниэля, биологического отца. Привычные американские семьи: в одной – две мамы, в другой – два отца.
Я виделся с дочерью ежедневно – женщин она называла «мама Лиза» и «мама Хелен». Виктор обращался к нам «папа Роберт» и «папа Даниэл». Роберт, пора снять со своего лица маску, нерадужный второсортный мужчина.
Брожение в умах начинается с мелочи. Полгода назад шестидесятилетний мужчина обратился в Конституционный суд с заявлением, – поведав о детских страданиях, потребовал внести в семейное законодательство, что «каждый мальчик имеет право кого-то назвать „мамой“». «Кого из отцов?» зашёл в тупик суд и предложил родителям-мужчинам полюбовно меж собой сговориться. Разумную идею отверг мужской общенациональный референдум, и тогда сенатор Гитсон, либерал-демократ от штата Иллинойс, предложил называть мамой суррогатную медсестру. Но и здесь возникли проблемы. Федеральный закон защищает медсестру от судебных исков, требующих выплаты алиментов в случае смерти одного или обоих супругов, и запрещает без согласия медсестры разглашать её имя. Профсоюз суррогатных матерей также выступил против любых поправок