В своих «Мемуарах» Эжен де Богарне потом написал:
«За четыре дня до падения Робеспьера, то есть 5 термидора III года, мой отец сложил голову на эшафоте. Он был, во всех смыслах этого слова, тем, кого принято называть конституционным патриотом; он с пылом воспринял идеи революции, так как знал о злоупотреблениях, которые к ней привели».
Действительно, это был человек во многих отношениях выдающийся, и Эжен унаследовал от него немало хорошего. Единственное, в чем отец и сын всегда принципиально отличались друг от друга, так это в отношении к семейным ценностям. Эжена де Богарне в этом смысле можно выставлять как пример верности и преданности, что же касается его отца, то он был образцом совершенно иного стиля поведения. Утверждается, например, что незадолго до смерти он был любовником княжны Амалии фон Зальм-Кирбург, жены князя Алоиса фон Гогенцоллерн-Зигмаринген, жившей в Париже. А еще говорят, что от его связи с маркизой де Шапелль в 1786 году родилась дочь, названная Марией-Аделаидой. В 1804 году та выйдет замуж за Франсуа-Мишеля Леконта, пехотного капитана и адъютанта генерала Мёнье. Если это правда, то у Эжена де Богарне помимо Гортензии была еще одна сестра – Мария-Аделаида Леконт.
Жозефина за решеткой
Смерть на гильотине означала, что страшная опасность нависла и над всеми родными и близкими генерала. И она не заставила себя долго ждать, тем более что реакция Жозефины на арест бывшего мужа оказалась типичной для женщин ее типа. Вместо того чтобы не высовываться и не навлекать на себя неприятности, она перевернула все вверх дном и поставила всех на ноги ради того, чтобы попытаться вызволить экс-супруга. В результате какой-то «доброжелатель» отправил в Комитет общественного спасения анонимку, в которой предостерегал власти, призывал «опасаться бывшей виконтессы де Богарне, у которой полно знакомств в кабинетах самых важных министров».
Неминуемым результатом стало то, что в том же 1794 года Жозефина тоже оказалась за решеткой: ее отправили на улицу Вожирар, где находилась ужасная тюрьма Ле-Карм, располагавшаяся в здании бывшего Кармелитского монастыря. В эту же тюрьму, кстати, был брошен и один из самых знаменитых генералов революции Лазар Гош, участвовавший во взятии Бастилии, оборонявший Дюнкерк, командовавший Мозельской, а затем и объединенной Рейнско-Мозельской армиями.
Историк Рональд Делдерфилд пишет:
«Все парижские тюрьмы были переполнены, и Ле-Карм не являлась исключением. В казематах содержались вместе бывшие аристократы, подобные Александру, скромные мелкие торговцы, навлекшие на себя злобу какого-нибудь влиятельного человека, бывшие слуги из королевского окружения и мелкие помещики, неудачливые солдаты Республики, повара, парикмахеры, журналисты, поэты и несколько настоящих преступников. Преобладала атмосфера чрезвычайщины. Когда заключенные оказывались уже в стенах тюрьмы, им разрешалось поселяться смешанно (для одиночного содержания не было условий), принимать друзей, находившихся на свободе, и даже заниматься любовными шашнями в душных камерах