Как же мне хотелось быть по-настоящему знакомой со своей бабушкой Клэр.
Март 1941
– Мирей, тебя зовут в салон. – Губы мадемуазель Ваннье были сжаты настолько неодобрительно, что вокруг них появились складки, такие же жесткие, как и на самих губах от курения. Да ведь это почти неслыханно – чтобы обычную швею вызывали вниз, где царили vendeuses и их клиенты.
Мирей ощущала на себе взгляды других девушек, сидящих за столом, которые отвлеклись от своей работы и молча смотрели, как она аккуратно сунула иглу за подкладку, которую подшивала, чтобы отметить нужное место, затем встала и отодвинула свой стул.
Страх сгущался внизу живота, пока она спускалась по лестнице. У нее что, проблемы из-за какого-то промаха в шитье? В эти дни она часто отвлекалась, думая о своем следующем задании от членов организации, и изнемогала от того, что не может скрыть своих теперешних занятий от глаз коллег по цеху. Может быть, ее просто зовут, чтобы отругать?
Она пыталась отогнать мысли о еще худшем варианте: возможно, она уже осуждена, а в салоне полно нацистов, пришедших, чтобы забрать ее на настоящий допрос.
Она заколебалась у входа в салон, затем расправила белый халат и, держа голову высоко поднятой, постучалась и вошла.
На ее удивление, к ней, широко улыбаясь, подошла продавщица, которая была известна тем, что имела дело с самыми богатыми клиентами месье Делавина. Позади нее помощница застыла с портновским метром в руках, рядом же стояла манекенщица, облаченная в пальто, которое было хорошо знакомо Мирей. Она закончила подшивать к нему подкладку буквально на днях.
– Вот она, наша звездная швея, – соловьем заливалась vendeuse. – Этот джентльмен хотел встретиться с вами, Мирей, чтобы лично поблагодарить вас за работу, которую вы проделали по его указаниям.
К счастью, остальные в комнате были слишком увлечены своими клиентами, вокруг которых они увивались, словно мотыльки вокруг пламени, чтобы заметить испуганный взгляд, исказивший черты лица Мирей, прежде чем она оказалась в состоянии подавить его. Потому что рядом с огнем, ярко горевшим в камине, чтобы отогнать влажный мартовский холод, на одном из позолоченных стульев, предназначенных для посетителей салона, восседал месье Леру собственной персоной, скрестив ноги и упрятав руки в карманы: вся его поза говорила об уверенности в себе, которая свойственна лишь очень богатым людям.
Она быстро взяла себя в руки, не спуская глаз с узора на ковре обюссон, устилающего пол салона, чтобы ни единый признак не показал, что она уже знакома с этим человеком. Ей, разумеется, не хотелось обнаруживать и тот факт, что в нынешний же вечер она будет выполнять поручение для подпольной организации, которую он контролирует. Свои последние инструкции она получила от красильщика только вчера.
– Мадемуазель, – сказал он. – Я прошу прощения за то, что прервал вашу работу. Но мне хотелось поблагодарить вас за внимание к деталям,