После того он каждый раз целомудренно чмокал меня в щеку и, пожелав спокойной ночи, отворачивался. Мы жили, как хорошие, вежливые соседи, до одного воскресного утра в 1946 году. Мартин, налив чашку кофе, сел за стол с «Чикаго трибюн». Дойдя до помещенного на второй странице объявления, он поднял газету и стал читать вслух:
Предрассудки и недоразумения, существующие в каждой стране в отношении иностранцев, являются серьезным препятствием для любой системы управления. Но если бы народы мира могли лучше узнавать друг друга, жить вместе и учиться бок о бок, то, может быть, они больше склонялись бы к сотрудничеству и меньше – к войнам и убийствам.
Когда муж опустил газету, я увидела, что он улыбается.
Первые американцы получили Фулбрайтовскую стипендию в 1946 году, и среди них был Мартин, восходящая звезда исторического отделения. Ему предстояло отправиться в Индию, встретиться с доктором Ширанживом из университета Дели и проследовать далее на север, в Симлу, дабы засвидетельствовать окончание британского правления в этой стране. Университет уже договорился о выделении для него рабочего места в помещении телеграфной станции «Рейтер» в Симле и бунгало в соседней деревне Масурла. Денежные средства на содержание семьи из трех человек выделялись небольшие, но достаточные.
Я тут же поспешила в библиотеку, где узнала, что Симла – это официальная летняя столица британских владений времен Раджа[7], популярное место, куда, спасаясь от гнетущего зноя равнин, устремлялись английские семьи. Однако после того, как начатая по призыву Ганди кампания «Уходите из Индии» набрала силу, британцы стали покидать страну, и к 1947-му половина бунгало в Масурле уже пустовала.
Меня это предложение устраивало как нельзя лучше. Я уже представляла, как мы, оказавшись одни во враждебном окружении, возвращаемся к первым дням нашей благословенной изоляции. Я видела улыбающихся смуглых людей в белых дхоти и пестрых сари, пещерные храмы, освещенные масляными лампами, живописные железные дороги, змейками вьющиеся между горных склонов, раскрашенных слонов и священных коров, шумные базары с кобрами и играющими на флейте факирами. Я ощущала аромат жасмина и запах костров. Мы склеим наш давший трещину брак экзотическим клеем и заново откроем для себя тот зачарованный мир, который делили на двоих в наши первые дни.
Что сказать? Я была молода. Проведя в Индии три месяца, мы преуспели лишь в том, что благополучно перевезли наше несчастье и делили теперь только рутину повседневного житья-бытья, обходя друг друга так ловко, как будто существовали в параллельных вселенных.
В тот день, когда я, словно воровка, спрятала письма Фелисити и Аделы, Мартин пришел домой в приподнятом настроении, заряженный энергией, с оживленным лицом. Огонек надежды вспыхнул во мне. Обычно он возвращался замкнутым, поникшим, и если спрашивал о чем-то, то лишь о том, каким смертоносным карри его будут травить сегодня. Его не интересовали рассказы