– Совершенно верно. Этот идиот Деркин будет заявляться сюда через неделю с каким-нибудь новым планом добиться отмены решения. Тем временем Моуди будет и дальше терзать Синеглазку, и если это продлится достаточно долго, дети будут неисправимо испорчены.
Изящной походкой подойдя к столу, Севир достала из сумочки пудреницу и напудрила нос.
– И так до бесконечности. Деркин потащит Синеглазку через все инстанции, та будет блеять и заливаться слезами, но ничего не сможет поделать. – Выражение ее лица стало жестким. – Но мне глубоко наплевать. Через две недели я выхожу из игры. Пора на пенсию. У меня тоже есть кое-какие инвестиции. И одна бездонная яма, куда бесследно исчезают деньги. Маленький виноградник в долине Напа-Вели. – Она усмехнулась. – Ровно через год в это же самое время я буду у себя в погребе дегустировать образцы до тех пор, пока не свалюсь с ног. Если случайно окажетесь в тех краях, обязательно загляните.
– Непременно.
Отвернувшись от меня, Севир заговорила, обращаясь к своим дипломам:
– Алекс, у вас есть подруга?
– Да. Она сейчас в Японии.
– Скучаете по ней?
– Очень.
– Так я и думала, – добродушно улыбнулась Севир. – Всех хороших быстро разбирают. – Она встала, показывая, что аудиенция закончена. – Была рада познакомиться с вами, Алекс.
– Взаимно, Диана. Удачи вам с вином. То, что я попробовал, было замечательным.
– Оно будет становиться только лучше и лучше. Я это чувствую.
Ее рукопожатие было крепким и сухим.
Мой «Севиль» зажарился на открытой стоянке, и я отдернул руку от накалившейся на солнце ручки. В этот самый момент я почувствовал его присутствие и обернулся.
– Прошу прощения, док.
Солнце светило ему в лицо, вынуждая щуриться. Лоб у него блестел от пота, канареечно-желтая рубашка под мышками потемнела до цвета горчицы.
– Мистер Моуди, я сейчас не могу с вами говорить.
– Всего одну секунду, док. Просто позвольте мне поговорить с вами. Выяснить кое-какие важные вопросы. Пообщаться, понимаете?
Слова хлынули из него стремительным потоком. Говоря со мной, Моуди раскачивался на каблуках, стреляя полуприкрытыми глазами из стороны в сторону. За какие-то считаные секунды он улыбнулся, поморщился, покачал головой, почесал кадык и шмыгнул носом. Диссонирующая симфония нервного тика и ужимок. Таким я его еще не видел, но я читал заключение Ларри Дашхоффа и имел представление о том, что происходит.
– Извините. Не сейчас.
Я оглянулся, но на стоянке мы были одни. Здание суда задней стеной выходит на тихий переулок в запущенном районе. Единственным признаком жизни была тощая дворняжка, тычущаяся мордой в некошеную траву на противоположной стороне улицы.
– О, ну же, док! Просто дайте мне высказать пару слов, выяснить кое-какие важные вопросы, как говорят крючкотворы. – Его речь набирала обороты.
Я отвернулся от него, но его сильная загорелая рука сомкнулась