Это была первая остановка «Снарка» – и какая остановка! Двадцать семь дней мы пробыли в пустынях океана, и нам довольно трудно было принять в себя столько жизни. Главное – сразу. Мы были ошеломлены, как пробудившиеся Рипы Ван-Винкли, и нам казалось, что все это во сне. С одной стороны «Снарка» светло-голубое небо скатывалось в светло-голубое море. С другой – море вздымалось огромными изумрудными волнами, разбивавшимися снежной пеной о коралловые рифы бухты. А выше, на берегу, мягкими зелеными уступами поднимались плантации сахарного тростника, взбираясь на крутые склоны, которые затем переходили в зубчатые вулканические хребты, окутанные туманами тропических ливней и огромными шапками принесенных пассатом облаков. Если это был сон, то чудесный сон. «Снарк» развернулся и пошел в изумрудный прибой, который вздымался и грохотал по обеим его сторонам, и совсем близко от нас рифы скалили свои длинные, бледно-зеленые угрожающие зубы.
Внезапно сам берег двинулся на нас и охватил «Снарк» хаосом своих зеленых рук. Не было уже опасного прохода между рифами, не было изумрудного прибоя и бледно-голубого океана – ничего не было, кроме мягкой, теплой земли, застывшей лагуны и купающихся в ней темнокожих ребят. Океана больше не было. Якорь «Снарка» загрохотал цепью – и мы стали. Все было так красиво и странно, что мы никак не могли поверить в реальность окружающего нас великолепия. По карте это место называется Жемчужной бухтой, но мы его назвали Бухтой Снов.
К нам подошла шлюпка: это члены местного яхт-клуба явились поздравить нас с приездом и сделали это с истинно гавайским гостеприимством. Это были, конечно, самые обыкновенные люди из плоти, крови и всего прочего, но появление их не нарушило очарования сна. Последние наши воспоминания о людях были связаны с появлением судебных приставов и маленьких перепуганных коммерсантов с потертыми долларами вместо душ. Эти людишки в смрадной атмосфере угля и копоти вцепились в «Снарк» грязными цепкими руками, не