(…да какой, к черту, тренер, когда уже давным-давно тренера и близко нет, только мозги людям пудрит…)
…потерял сознание после представле…
…а то и вовсе —
…умер после представления, на котором показывал свою новую уникальную…
…да то-то и оно, что не новую и не уникальную, а самую что ни на есть старую программу, простенькую, где умирающее пламя осени, незамысловатый танец, и Мая какая-то… немайская…
– Вы с этим завязывайте давайте…
Это не Сов.
– А жить тогда зачем?
А это Сов.
– Ну… живут же как-то…
Сов фыркает.
– Как-то…
– Ну, мое дело вас предупредить, а дальше уже вам решать, как тут…
А это не больно, хочет спросить Сов.
Не спрашивает.
Нельзя здесь такое спрашивать, потому что… ну… потому что нельзя, потому что Сов большой, Сов сильный, Сов умный, у Сова глаза желтые, и сверкают, Сов не должен бояться и спрашивать, —
– А это не больно?
И будут ли череп вскрывать, или так, по-другому как-то – это тоже спрашивать нельзя.
А вот что можно:
Sov: Мне еще понадобится сама Мая.
…печатает сообщение…
Сов ждет.
Mozgolov: Зачем вам нужна Мая?
Сов пытается объяснить, зачем, и правда, зачем, ведь Сов помнит Маю, как сейчас помнит, хотя уже сколько лет прошло, да каких лет, это же в нулевых еще было, а сейчас… ё-моё, тридцать пятый год, время, что ты делаешь, прекрати…
Мне нужна Мая, – повторяет Сов.
Mozgolov: Вы можете найти Маю? – спрашивают там, те, которые могут… могут что… Сов даже объяснить толком не может, что они могут, только что дело Сова не умрет, только что во пройдут десятки лет, и не будет никакого Сова, и Маи не будет (или уже нет?) – но останется летящий танец, шаг, прыг, взмах, взлет, листья, летящие вверх, робкий туман, воспоминание об умершем лете…
…номер, набранный вами, не существует…
…ну еще бы он существовал, думает Сов, еще бы он через столько лет существовал, уже нет никакого номера, и той, которая была по ту сторону этого номера, тоже нет. Или выйти на улицу, где развилка возле метро, где Сов случайно заметил её в толпе прохожих, а может, это была не она, а может, это был не Сов, а может…
Сов не хочет думать про Маю.
Не хочет.
Потому что…
Потому что – потому что, потому что это когда еле-еле умеешь летать, вот тогда отпадут крылья лет в шестнадцать, а то и раньше, и все реже и реже будешь спохватываться, что уже не вспорхнешь, не полетишь, как горько и забавно смотреть на молодежь, как они подпрыгивают, вскидываются в воздух, неуклюже падают, вспоминают, что уже все, все, все, уже взрослая жизнь, экзамены какие-то, работа какая-то с девяти до шести, гипермаркет по выходным, детей дергают за руку, не летай, не летай, ногами ходи, детская комната при магазине, где порхать можно…
А если по-настоящему крылья, когда всю жизнь – для крыльев, потом без крыльев уже не жизнь, потом только последний летанец, после