Рядышком с тобой пойму, что хочется
В этот миг поверить мне в бессмертие,
Чтобы рядом на ладонях Вечности
Мы сидели, глядя в небо звездное…
(говорят, что это тоже лечится,
только спохватилась слишком поздно я…)
«Душа моя шальная, предвесенняя…»
Душа моя шальная, предвесенняя,
Комочек нежный света и тепла,
Искала ты в любви свое спасение, —
И – надо же! – однажды вдруг нашла.
И угнездилась у костра желания,
Не ведая о том, что поутру
Душа другая, – юная да ранняя, —
К тому же присоседится костру.
И мы, внутри пушистые и белые,
Колючки ощетиним, а потом
Повздорим, словно бабы оголтелые, —
Да друг у друга на плече всплакнем.
И кто-нибудь другой потом нам глянется, —
Спаситель наш! – ах, истина стара…
И мы уйдем, а от любви останется
Лишь пепелище давнего костра…
Без любви…
А мне сказали, что любовь – невечная,
Что выше, чем она, – лишь неба синь.
А я смеялась, – глупая, беспечная, —
Где высота? Лицо лишь запрокинь,
И небо – вот оно! Руками трогаю
Я белые смешные облака,
Что проплывают важно над дорогою,
Стремящейся вперед издалека.
И досмеялась! Небо – не дотянешься,
И лишь с тоскою смотришь в синеву.
Никто ведь не сказал: одна останешься,
Когда вдвоем мы были наяву.
Зализываем бесконечно раны мы,
Иль, плюнув, привыкаем жить в крови.
И жизнь свою мы постигаем заново:
Без неба, облаков. И без любви…
«Пустота. Темнота. Тишина…»
Пустота. Темнота. Тишина.
Ночь – без края, и небо – без дна.
А внизу, на Земле, – ты и я,
Потому мне милее Земля.
Даже если на небе есть рай,
Ну а здесь, у Земли, – только край,
Я усядусь на этом краю,
Сжав доверчиво руку твою…
Чернила
Ах, каким был мир прекрасным, – помню!
На двоих одна – луна в окошке,
А через неделю – месяц тонкий,
Тающий в чернилах понемножку.
И за эти дивные чернила,
Что в проеме штор пятнали небо,
Я б навеки ночи полюбила,
Даже если б мир прекрасным не был…
Ах, каким был мир прекрасным – помню!
Гроза
Под лезвиями молний небо крошится
Неимоверно хрупким черным льдом.
Весенний дождь – беспечный гость непрошенный —
Пытается опять проникнуть в дом.
И гром шальной раскатисто куражится,
Сопровождая грозовой салют, —
А в наглухо закрытом доме кажется,
Что