– А! Вот, значит, как! Специально меня в молоке искупали, захотели чтобы я сам из дому ушёл? Ну вы у меня запоете!
Нафаня наспех выбрался из миски. При этом был так взволнован, что, пока вылезал, ещё два раза окунулся с головой. Сердито шлёпая босыми ногами и оставляя мокрые следы, домовой спустился в подвал и направился в самый тёмный закоулок, откуда пахло плесенью и сыростью. Свет через узенькие подвальные оконца никогда не освещал тот угол, а подтекающая водосточная труба уже вся покрылась отваливающейся большими кусками ржавчиной. Домовой решительно ступил в темноту и, не сбавляя шаг, достал из кармана часы. Щёлкнув крышкой, он вытянул вперёд руку, в которой тут же затеплился неяркий огонёк, света которого едва хватало, чтобы осветить путь у самых ног. Через некоторое время вокруг стал раздаваться непонятный шелест. И чем дальше в темноту шёл Нафаня, тем громче что-то шуршало. Света от огонька не хватало, чтобы рассмотреть, что именно металось на самой границе света.
Наконец, когда шелест стал просто нестерпимым, домовой остановился и слегка подул на огонёк в руке. Едва тлевшее пламя моментально взмыло вверх, осветив большое пространство вокруг. Стены, пол и потолок оказались густо усеяны бесчисленным множеством тараканов! Шелест их трущихся друг о друга тел становился всё сильнее. Сперва отпрянув от взметнувшегося к потолку пламени, они снова приблизились и уставились на Нафаню стеклянными чёрными глазками. Длинные усищи почти касались лица домового, а от их бесконечного движения уже зарябило в глазах.
– Тихо! – рявкнул домовой. Тараканы перестали бегать кругом и вытянули усы. Тараканы всегда были глупыми и не умели говорить, тем не менее, внимательно слушали тех, кто говорил достаточно громко. Так что Нафаня продолжил.
– Сегодня ночью вы все можете прийти в мою квартиру и съесть всё, что только сможете найти. А теперь брысь!
С последними словами домовой гулко хлопнул в ладоши, от чего огонёк превратился в огненный шар,