***
Когда Марине исполнилось 18, она была полна жизни, комплексов и жажды справедливости. Последнее, кстати, послужило поводом для ее первого громкого увольнения. После торгового училища девушка отрабатывала практику в одном из небольших магазинчиков родного города. В основном молодая смена в количестве четырех человек из Маринкиной группы занималась фасовкой товара. В те годы сахар, мука и крупы поступали в торговые точки в мешках, а яйцо – в больших картонных коробках.
Фасовка – дело монотонное и довольно скучное, но только не для Марины и ее подруг. Особенно девушки развлекались, фасуя яйцо, ведь в коробке всегда не хватало одного для последнего десятка. А тот, кто оставался с девятью штуками в пакете, отправлялся за новой коробкой, противно вскрывал ее огромным колбасным ножом, складывал пустые ячейки в предыдущую. Чтобы избежать этой участи, молодежь на фасовочном складе шла на различные уловки, а временами и на мелкие подлости. Обманывали друг друга, то и дело вызывая в торговый зал, мол, мама пришла. Усыпляли бдительность или просто толкались локтями, пытались завладеть последним лотком на дне злосчастной коробки. Сколько яиц побили в той войне, история умалчивает. Но было весело.
***
Случалось у Маринкиных подруг еще одно занятие: ответственное и энергоемкое, а именно борьба с кулинарным жиром. Он поступал в магазин неподъемным, весом в несколько килограмм брикетом, и ни один нож (во всяком случае, которые были в наличии) победить скользкого монстра был не в силах. Для этого в подсобке имелась металлическая струна с двумя пластмассовыми ручками. Ответственным это занятие было, потому что жир имел привычку крошиться, а крошки продать трудно. Ну а чтобы разрезать брикет хотя бы пополам, нужно было обладать силищей как у Ильи Муромца. Выпускницы торгового училища или, как их называл Маринкин папа, ПТУшницы, наваливались на врага всем весом, впивались струной в жирный кирпич, издавая при этом боевой клич борцов сумо. За более-менее ровный срез следовала похвала от старших коллег и долгожданный перекур на эстакаде. А когда грузчики на склад привозили этажерки коробок шоколадных конфет, на фасовке наступал праздник. Девчонки беспощадно рубили ножом вкусные и свежие конфеты, отправляя одну половину в пакет для покупателей – чтобы начинку можно было сразу увидеть – а вторую, разумеется, в рот. Фантики прятали в специальную банку, хранившую следы преступления за железными стеллажами.
В такие дни и продавцы магазина частенько наведывались на фасовку, чтобы полакомиться нахаляву сладостями от «Красного Октября». Выбор фабрик в 80-х был невелик. Даже заведующая Полина Петровна в своем огромном, как парусник, и накрахмаленном до металлического звука колпаке садилась на мешки с мукой, с удовольствием разворачивала пару-тройку конфет и рассказывала, как ей казалось, очень смешные истории из своей институтской молодости. Маринка с девчонками смеялись. А как иначе? Начальство же!
***
А потом банку с фантиками нашла уборщица, отнесла улику заведующей и пообещала позвонить куда следует. А этого все боялись. Своими насиженными, теплыми и блатными местами продавцы дорожили, словно жизнями. Ведь за батон дефицитной колбасы можно было и в очереди на мебельный гарнитур продвинуться, и на прием к хорошему врачу попасть. Ну а за несколько банок консервированной сайры, добрый кусок настоящего окорока и парочку бутылок чешского пива некоторые граждане могли и родину продать.
Когда тайна фасовки получила огласку, администрация магазина решила наказать виновных, а точнее – Маринку и ее подруг. Злоумышленниц вызвали на ковер, куда пригласили и представительницу управления – рыжеволосую и злющую тетку Раису Максимовну. Рыжую бестию боялись как огня. Один ее вид наводил ужас: тонкие губы, накрашенные морковной помадой, и брови, густо нарисованные поверх взъерошенных собственных, били точно в цель. Раиса Максимовна была яркой представительницей чиновничьей братии – фальшивой, продажной и потому подозрительной.
Когда на обеденном перерыве коллектив собрали в зале, намереваясь обсудить «конфетное дело», слово сразу взяла заведующая магазином. Периодически поправляя свой огромный колпак, женщина начала обвинительную речь. От волнения она раскраснелась, на висках выступили капельки пота. Полина Петровна неожиданно вспомнила военные годы, предателей и врагов народа и, наконец, коммунизм, к которому страна шла семимильными шагами. И в это, так сказать, историческое время какие-то девчонки вдруг вздумали конфеты воровать у трудящихся. Безобразие!
Она говорила эмоционально, долго, потрясая в воздухе кулачком, словно начальник отдела очистки Полиграф Шариков, выступающий на съезде.
Такого откровенного ханжества Марина простить не могла. Свято веря в справедливость, она напомнила присутствующим, что конфеты ели все, в том числе и заведующая с парусником на голове. От такой наглости у Полины Петровны в зобу дыханье спёрло. В поисках поддержки она повернулась к даме из управления, демонстрируя своим видом негодование и оскорбление.
В ответ на этот призыв морковные