– Куницкий Петр.
– Где в плен сдавался?
– Нигде не сдавался. Освобожденный я.
– Что значит освобожденный?
– Сидел в минской тюрьме. Немцы освободили.
– За что сидел?
– По тридцать пятой.
Старков переглянулся с Марковым.
– Академические кадры, ничего не скажешь. Что собирался здесь делать?
– Ничего не собирался. Думал, как сяду, дам деру куда подальше. В Сибирь, к примеру.
– Тебя обучали?
– Две недели и пять дней.
– Где?
– В спецшколе…
– Они, – тихо сказал Старков Маркову.
Он приказал офицеру доставить пойманного в Наркомат госбезопасности и кивнул Маркову.
– Поехали домой.
Шагая по лесу, Старков улыбался и посматривал на Маркова.
– Ну, как у нас с нервами?
– По крайней мере знаю, где они находятся, – отшутился Марков.
Старков остановился.
– Знаете, о чем я думаю? Ваша группа будет действовать там в благоприятнейших условиях. Да, да, Михаил Степанович, в благоприятнейших. Вспомните того первого, которого привез Петросян. Немец, не то что этот уголовник. Насколько у него спеси хватило? Ровно на сутки. А потом как он лебезил, как покорно ползал на брюхе, как поносил всю свою епархию! Ведь его же уверили, что война с Россией – веселая прогулка. И академики Канариса тоже развращены успехами. После легких добыч в Европе у них должна быть очень опасная для господина Канариса самоуверенность и наглость. Вы только подумайте, они вот на этого типа, на тридцатипятника, возлагали задачу подорвать наш тыл! Наглецы! А тут Катя… – Старков посмеялся. – Одна Катя, и сюжету конец.
Они вышли к машине и остановились, любуясь зеленым коридором шоссе, по краям которого крутым водопадом рушился солнечный свет.
– И между тем – война… – тихо оказал Старков и вздохнул. – Садитесь, Степаныч. Надо ехать, война не ждет…
Машина развернулась и помчалась к Москве.
Глава 2
Самолет, на борту которого находился Бабакин, взлетел с Центрального аэродрома и, не делая традиционного круга, взял курс точно на запад. Бабакин был втиснут в кабину стрелка-радиста, вдвоем они не могли даже присесть, стояли, чуть подогнув колени, дыша в лицо друг другу. Стоило Бабакину чуть шевельнуться, он бился головой о пулеметную турель. Стрелок нервно оглядывал небо и потом со злостью смотрел на Бабакина: случись надобность, он не сможет вести огонь из-за этого бородатого.
Самолет летел низко, словно привязанный правым крылом к железной дороге. Чуть повернувшись вправо, Бабакин все время видел одно и то же – прямое двустрочие железнодорожного полотна и на нем эшелоны, эшелоны из кирпичиков вагонов. И было такое впечатление, будто эшелоны не движутся, а просто расставлены по всей дороге с небольшими промежутками. А вверху было блекло-голубое знойное небо. Впереди висело предзакатное громадное солнце. По отполированной руками стрелке пулеметной турели скользил нестерпимо яркий солнечный блик.
Стрелок резко дернулся, закрутил