– Санчес! Я знал, что это был ты, – воскликнул Мамин.
– Знал? – удивленно переспросил Санчес и бодрым шагом вошел в тренерскую.
– Ну, конечно.
Они сделали несколько шагов навстречу, Санчес выбросил вперед согнутую в локте правую ладонь, сжатую в кулак; Мамин сделал то же самое; костяшки стукнулись, после чего, кулаки разжались и друзья пожали руки. Потом обнялись.
– Не забыл, – произнес Санчес. – Так про что ты там знал?
Мамин торопливо рассказал Санчесу об увиденном на вокзале; о том, как гаишник, будь он неладен, отвлек его; как всю неделю по деталям вспоминал случай, и, хотя сомневался, но до последнего верил в то, что это был именно он – Саня Поярков!
Санчес сидел, развалившись на стареньком кожаном диване, который появился в тренерской благодаря одному заботливому родителю каратэка. Он расстегнул пиджак, обнаружил под ним плоский живот, упрятанный в белую рубашку. Санчес почти не изменился, с момента их последней встречи в 2011 году. Светлый волос под полубокс; острый нос; колючий взгляд; тугие, бескровные щеки; поджатый рот. В общем, каким он был, таким он и остался. Его фигура и весь он сам были какими-то колючими, острыми, но не угловатыми. Ходил он прямо и изящно. В манерах и жестах Санчес обладал грациозностью; любил красиво одеваться и «попижонить».
– Лемыч, сразу вопрос. Ты, что там делал? – внимательно спросил Санчес.
Мамин на некоторое время задумался. В рассказе он старательно обходил тему с Машей. Почему-то ему не хотелось, чтобы Поярков знал об этом. По крайней мере, сейчас. Вопрос Санчеса ему не понравился, но уклониться от ответа, как и от пристального взгляда, было нельзя. Мамин решил, что расскажет только о странной поездке, умолчав о продолжении. Но вот он описал знакомство, дошел до момента на вокзале и, как-то незаметно для себя, «раскололся» про все остальное.
Поярков все это время сидел молча, внимательно слушал.
– Ясно, – задумчиво произнес он в конце. – Как она в целом? Безболезненно?!
В коридоре послышались шаги. Дверь открылась и вошел Борис Николаевич, руководитель федерации и сенсей по совместительству. Он был небольшого роста, тучный и стареющий. К каратэ он давно потерял интерес, его заботило только наполнение кассы взносами учеников. В этом вопросе он был педантичен как немец и мелочен, как настоящий бухгалтер. Борис Николаевич бросил взгляд на Пояркова, молча кивнул ему, тот ответил тем же. Мамин при входе сенсея встал.
– Мамин, ты чего сидишь, прохлаждаешься? Когда твои взносы досдадут? Уже вторая половина апреля, – голос у Бориса Николаевича был старческий, с нерусским акцентом.
– Борис Николаевич, осталось трое. Седня позвоню, решу вопрос.
Борис Николаевич никогда не принимал плату по частям. Требовал, чтобы заносили сразу полностью. Имущественное положение родителей учеников Мамина было разным. Не всегда вовремя могли внести оплату. Мамин регулярно докладывал до нужной суммы свои кровные, чтобы избежать столкновения с сенсеем.
– Мамин, ты же знаешь, что деньги нужны для развития федерации. Соревнования, аттестации,