Суно отправил мыслевесть Зинте, та сразу же отозвалась: с ней все в порядке, но она сильно занята – оказывает помощь пострадавшему, которого ушибло обломками развалившейся стены, и на очереди еще несколько человек.
Каждый приготовился, по мере своих возможностей, отразить нападение, ибо чего еще ожидать после такой прелюдии? Но минуты текли, а ничего не происходило.
Жилые кварталы были охвачены паникой, оттуда доносились вопли, ругань, рыдания, собачий лай.
На тех, кто находился вдали отсюда, обрушился шквал мыслевестей с вопросами, и вначале это их оглушило, а потом посыпались ответы. Весьма утешительные: ни в столице, ни в Салубе, ни в других ларвезийских городах ничего подобного не наблюдалось, да и на окраинах Пергамона дома уцелели. Что бы это ни было, оно охватило территорию относительно небольшую, радиусом в два-три шаба.
Магическое прощупывание позволило заключить, что центр сего возмущения – где-то в районе Выставки. Самопроизвольно сработал какой-то из экспонатов, таивший в себе сюрприз, о котором до поры не подозревали? Если так, для Ложи это конфуз превеликий, не говоря о предстоящих расходах на восстановление городских построек и Дворца Собраний.
– Я бы предположил, что некто привел в действие «Рвущий цепи, рушащий стены», – надтреснутым академическим голосом вымолвил достопочтенный Сибрехт, написавший несколько дюжин научных трудов о природе и свойствах различных артефактов.
– Задействовать «Рвущий – рушащий» с такой небывалой силой смог бы разве что кто-нибудь из великих богов, – не то чтобы возразил, это непозволительно по отношению к архимагу, но заметил с оттенком раздумья загорелый провинциал, в котором недолго было угадать «ущербного» боевого мага.
– Или наш Дирвен, – кисло произнес его бледный столичный коллега.
– Но ведь «Рвущий – рушащий», я надеюсь, сейчас не у Дирвена? – осведомился Сибрехт, до того погруженный в свои исследования, что решения, принятые Сокровенным Кругом, нередко ускользали от его внимания.
– Да именно что у него! – отозвались из толпы.
Орвехт и Крелдон, молча переглянувшись, бросились в сторону Выставки. Худощавый жилистый Суно вырвался вперед, опередив грузного коллегу.
Дома Пергамона напоминали театральные декорации, озаренные фонарями и масляными лампами. Горожане пытались выяснить, что случилось, кое-кто на всякий случай увязывал в узлы свои пожитки. Пострадавших, хвала богам, оказалось немного, это объяснялось характером разрушений: рассыпались только те участки стен, где не было ни окон, ни дверей. Все прочее уцелело и сейчас представляло собой фантасмагорическое зрелище. И кухни, и молельни, и спальни, и отхожие места – все то, что обычно скрыто от