Все изменилось тем летом, когда я приехала в гости к своим английским кузенам. Отчасти так получилось из-за войны, война вообще многое изменила, но я почти не помню жизни до войны, так что в этой книге – моей книге – довоенная жизнь не в счет.
Почти все изменилось из-за Эдмунда.
Вот как это случилось.
2
Выхожу я из самолета – потом объясню почему, – стою в лондонском аэропорту и озираюсь, ищу пожилую женщину, которую знаю только по фотографиям, – мою тетю Пенн. Фотографии старые, но, похоже, она из тех, кто носит массивные бусы, туфли без каблуков и черное, а может серое, платье в обтяжку. Но это все мои домыслы, на фотографиях видно только лицо.
Гляжу я вокруг, народ расходится, мобильник молчит – сеть не ловит. Приехали, называется, бросили меня в аэропорту, сразу двум странам нет до меня дела. И тут замечаю – разошлись не все, какой-то мелкий идет ко мне и говорит, ты, наверно, Дейзи? Меня отпустило, его, похоже, тоже. А я Эдмунд.
Привет, Эдмунд, отвечаю, рада тебя видеть. Таращусь на него, пытаюсь понять, какой будет моя жизнь с новыми кузенами.
Дайте же мне описать его, пока не забыла, потому что выглядел он совсем не как типичный четырнадцатилетний юнец. Во рту СИГАРЕТКА, лохмы торчат, похоже, сам стригся садовыми ножницами, да еще с закрытыми глазами и в темноте. Похож на дворняжку, знаете, такую из собачьего приюта – тычется бедняга носом вам в руку, надеется, но достоинства не теряет, и вы сразу же понимаете, что притащите его домой. Вот таким и был Эдмунд.
Только это он притащил меня домой.
Сумку давай, говорит он, хотя сам на полторы головы меня ниже и руки тощие, как палки. Хватает мою сумку, я тяну обратно. Мама твоя где, спрашиваю, в машине?
Он улыбается, затягивается, знаю я, что никотин убивает и все такое, но это вроде как круто, хотя, может, в Англии все подростки курят? Решаю промолчать, вдруг всем известно, что тут разрешено курить, скажем, лет с двенадцати. Не хочу гнать волну и выглядеть идиоткой в первые пять минут пребывания в Англии. А он говорит, мама не смогла приехать по очень важной причине – она работает, а когда она работает, мешать ей опасно для жизни, так что он приехал сам.
У меня челюсть отпала.
Ты приехал один? САМ ВЕЛ? Тогда я императрица китайская.
Он пожимает плечами, слегка наклоняет голову, ну точь-в-точь собака из собачьего приюта, и показывает на черную развалюху-джип. Чтобы открыть дверь, просовывает руку в открытое окно, тянет ручку вверх и дергает. Швыряет мою сумку на заднее сиденье, хотя нет, скорее втаскивает, сумка довольно увесистая, и говорит, залезай, кузина Дейзи, и мне ничего не остается, как сесть в машину.
Пока я пытаюсь понять, что вообще происходит, Эдмунд, игнорируя надпись ВЫЕЗД, выруливает на газон. Конечно, он едет прямо под знак ПРОЕЗДА НЕТ, резко сворачивает влево через кювет, и вот мы на шоссе.
Не поверишь, парковка стоит тринадцать пятьдесят в час, говорит он мне.
Честно говоря, поверить во все это просто невозможно. Тощий парнишка с сигаретой катит по неправильной стороне дороги, и кто же знал, что Англия такое жуткое место.
И тут он смотрит на меня собачьим взглядом и говорит, ты привыкнешь. Что странно, ведь я ничего не сказала вслух.
3
В машине я засыпаю – до их дома не близко, а на скоростном шоссе меня всегда тянет закрыть глаза. Просыпаюсь и вижу – нас пришла поприветствовать целая компания. Через стекло таращатся на меня четверо детишек, коза и две собаки, позже выяснится, что их зовут Джет и Джин, а на заднем плане несколько кошек гоняются за стаей уток, которые неизвестно зачем ошиваются на газоне.
Хорошо еще, что мне пятнадцать и я из Нью-Йорка. Не то чтоб я видела Все на Свете, но кое-что повидала. И лучше всех в нашей тусовке умею придать лицу нужное выражение – Не Учи Ученого. Вот такую физиономию я и делаю, а то вдруг подумают, что английские дети круче нью-йоркских, большое дело – ну, живут они в огромных старинных особняках с кучей коз, собак и всякой другой живности.
Тети Пенн по-прежнему не видно. Эдмунд представляет меня остальным кузенам – Айзеку, Осберту и Пайпер – ну и имечко, где такое откопали. Айзек и Эдмунд близнецы и похожи как две капли воды, только у Айзека глаза зеленые, а у Эдмунда – цвета неба, которое сейчас как раз серое. Больше всех мне нравится Пайпер, она первая говорит, добро пожаловать, Элизабет.
Дейзи, поправляю я, и она торжественно кивает, мол, запомнила, не беспокойся.
Айзек собирается отнести мои вещи, но Осберт, старший, с важным видом отбирает сумку и исчезает в доме.
Прежде чем рассказывать, что было дальше, я должна описать дом, но это почти невозможно, потому что раньше я жила только в нью-йоркских квартирах.
Во-первых, дом разваливается на глазах, что не мешает ему быть необыкновенно красивым. Он сложен из больших кусков желтоватого камня, построен в виде буквы Г, с двускатной крышей и мощеным двором. В