– Ты можешь успокоиться? Мне заплатят в пятницу. Позвони в университет и скажи, что принесешь чек в следующий понедельник.
– Не в этом дело, – сказала Маргарет. – Ты не должен разбазаривать деньги за моей спиной. Это неправильно!
Гарри провел обеими руками по волосам.
– Деньги уже потрачены, Маргарет. Прости, что все эти годы я поддерживал тебя и уговаривал вернуться в колледж, а ты сидела на жопе ровно и ни черта не делала! Уж прости, что спустя более чем десять лет ожидания я решил сделать хоть что-то для себя, и мне очень жаль, что это вдруг совпало с твоим внезапным интересом к образованию. Я уже предложил решение проблемы, так скажи мне, чего ты от меня еще хочешь?
Еще полгода назад ее полностью устраивала их жизнь. Ей нравилось беспокоиться о муже, чувствовать незамысловатую, но однозначную любовь к нему и всем сердцем надеяться, что он не заболеет и не сойдет с ума. Она даже не думала решать, что лучше – привносить еще одного ребенка в эту распадающуюся семью или отпустить его обратно в эфир. Она хотела высказать все это ему в лицо, но не смогла подобрать нужных слов.
– Ничего, – ответила она. – Я больше от тебя ничего не хочу.
В младенческом возрасте Юнис своей бессонницей доводила мать до безумия. Пока ей не исполнилось два года, мама порой не могла уложить ее целую ночь. Но, как мне кажется, Юнис даже тогда не научилась спать. Она просто приспособилась развлекать себя сама, разглядывая книги и обучаясь чтению при свете фонарика. А иногда, дождавшись, когда все уснут, она прокрадывалась в гостиную и смотрела там телевизор.
Но после того как папа купил для нее «Commodore 64», она позабыла о телевизоре. В течение нескольких недель она играла в игры, подаренные ей папой, но быстро устала от простых повторяющихся заданий – вроде подбора слов к изображениям, решения несложных математических задач или борьбы с драконами и космическими кораблями – и стала учиться печатать в текстовом процессоре. Она писала по ночам, стараясь не щелкать клавишами слишком громко.
Будучи всего лишь шестилеткой (хотя и яркой, продвинутой шестилеткой), она не владела всеми тонкостями грамматики и форматирования, поэтому в ее электронном дневнике за 1982 год нет абзацных отступов и многих знаков препинания, что существенно затрудняет чтение, но именно эти первые детские записи составляют интересную прелюдию к более поздней работе. Это важный взгляд на тьму тех времен, которые я могу охватить лишь посредством фотографий, дневниковых записей, газетных статей и отрывочных, неполных воспоминаний выживших членов нашей семьи. Я говорю об этом сейчас только для того, чтобы привлечь ваше внимание к записке, которую Юнис написала за неделю до Хэллоуина:
Папа чувствует себя нехорошо. Он часто болеет но не хочет чтобы об этом кто-то знал. Мама грустит, но делает вид будто это не так. Мама и папа все время притворяются. Вчера я спросила Сидни, не считает ли она папу странным. Но Сидни ответила что я глупая. Но я не знаю, можно ли доверять Сидни. Однажды я спросила ее, за кого она хочет выйти замуж. И Сидни сказала