Веди свой плуг по костям мертвецов. Ольга Токарчук

проснулась рано утром, когда было еще совершенно темно. От неудобной позы шея совсем затекла. Собака стояла у изголовья и, глядя на меня в упор, жалобно повизгивала. Покряхтывая, я встала, чтобы ее выпустить – ну разумеется, выпитое молоко наверняка просилось обратно. В открытую дверь дохнуло холодным, влажным воздухом, в котором ощущался запах земли и гнили – точно из могилы. Собака вприпрыжку выбежала из дома, помочилась, смешно поднимая заднюю лапу, словно не могла решить, кто же она такая – Мальчик или Девочка. Затем печально посмотрела на меня – могу вас заверить, что она заглянула глубоко в мои глаза, – и помчалась к дому Большой Ступни.

      Так Собака вернулась в свою Тюрьму.

      Только ее и видели. Я звала Собаку, сердясь, что позволила так легко себя обмануть и бессильна против механизмов рабства. Я уже начала было надевать сапоги, но это страшное серое утро напугало меня. Иногда мне кажется, что мы обитаем в склепе, большом, просторном, многоместном. Я смотрела на мир, окутанный серой Тьмой, холодной и неуютной. Тюрьма не вовне, она внутри каждого из нас. Возможно, мы не умеем без нее жить.

      Через несколько дней, еще до сильного снегопада, я видела у дома Большой Ступни полицейскую машину. Признаюсь, эта картина меня порадовала. Да, я испытала удовлетворение оттого, что Полиция наконец заявилась к нему. Разложила два пасьянса, они сошлись. Представляла себе, как его арестуют, выведут в наручниках, конфискуют запасы проволоки, отберут пилу (на это Орудие следовало бы выдавать такое же разрешение, как на оружие, поскольку при помощи его наносится огромный вред миру растений). Однако автомобиль уехал без Большой Ступни, быстро сгустились Сумерки и пошел снег. Собака, которую снова заперли, выла весь вечер. Первое, что я увидела утром на чудесном, безупречно белом снегу, – неровную цепочку следов Большой Ступни и желтые пятна мочи вокруг моей серебряной Ели.

      Вот что я вспомнила, когда мы сидели на кухне Матохи. И еще своих Девочек.

      Матоха, слушая мой рассказ, сварил яйца всмятку и теперь подал их в фарфоровых рюмках.

      – Я не так доверяю органам власти, как ты, – сказал он. – Все приходится делать самому.

      Не знаю, чтó он тогда имел в виду.

      3. Вечный Свет

      Рожденный Матерью Земной

      Опять смешается с Землей.

      Когда я вернулась домой, было уже светло, и я совсем утратила ощущение реальности, потому что мне снова казалось, что я слышу топот Девочек по полу в сенях, вижу их вопросительные взгляды, морщинки на лбу, улыбку. И тело уже приготовилось к ритуалу приветствия, к нежности.

      Но дома было совершенно пусто. Холодная белизна втекала в окна мягкими волнами, и огромное открытое пространство Плоскогорья настойчиво просилось внутрь. Я спрятала голову Косули в гараже, где было холодно, подбросила в печь дров. Легла в чем была и заснула мертвым сном.

      – Пани Янина.

      И через мгновение снова, громче:

      – Пани Янина!

      Меня