Психомахия. Евгений Матерёв

леса, облупившие высокие стены.

      Двустворчатые ворота распахнулись, и работники стали выходить из мастерской во двор. Кажется им, что окружающая действительность потеряла в красках – люди приходили в себя от испытанного контраста в освещении.

      Подмастерья и помощники по очереди мыли руки, обмокнув их в золе; стали сходиться под навесом – там суетились их жёны и дочери, выкладывая на стол снедь и питьё: после многочасовой работы нужно подкрепиться.

      – О! Лепёшки с чесноком! – воскликнул Лоуп, усаживаясь за стол.

      – Да, такие делала моя Аими, – с грустью сказал его сосед.

      – Это она меня и научила, Оберон, – Вева пододвинула к вдовцу тарелку с рыбной похлёбкой.

      Девушки встали за спинами мужчин и следили, чтобы у каждого была на тарелках еда. Посуда, естественно, сделанная своими руками. Все знали, что жёлтая рельефная тарелка принадлежит Эмилю, а синий стакан с рыбой – это стакан Жуля. Кто во что горазд…

      – Эй, Блез. Сегодня должны привезти песок из верховьев; пусть Бенезет ожидает, – обратился Фабрис к одному из подмастерьев.

      – Хорошо, – откликнулся Блез. – Слышал, сын?

      Бенезет кивнул отцу и отломил себе кусок лепёшки.

      Фабрис мельком взглянул на мрачного Эмиля.

      – Что, Эмиль, плохи наши дела?

      – Да уж, – сокрушённо ответил тот. – Ничего не получается.

      – Всё не так просто.

      – Я не говорил, что будет просто, – пожал плечами подмастерье. – Одно дело – работать спокойно на протяжении нескольких лет, а другое – пытаться создать что-то второпях.

      – Учти. Нам дали время не для создания чего-то нового, а чтобы создать шедевр – как умеем.

      – А смысл? Я думаю, что Амори рисковал; может быть, у него есть какая-то находка.

      – Если есть, то цех давно бы знал об этом – таков кутюм26. И зачем ему скрывать своё новшество? Наоборот – ему лучше явить его заблаговременно. Тогда и конкурс не нужен был.