– Ты прав, меня это в общем-то не касается, – негромко произнесла она. – Но я бы очень хотела тебе помочь, если бы могла.
– Зачем? – он распахнул глаза и сел прямее.
– Потому что ребенок не должен жить один и выглядеть таким несчастным, разговаривая со своими родителями, – вдруг ответила Маша.
Роман медленно отвел ее руку со льдом и, потрогав под носом, понял, что кровь уже не течет.
– Маша, – произнес он, отодвигаясь от нее вдоль дивана, насколько позволял журнальный столик, – чего ты хочешь от меня на самом деле?
– Я? – глаза Маши удивленно распахнулись.
Либо она была прекрасной актрисой, либо же отец ошибался.
– А ты как думаешь? – вдруг спросила она.
– Это какая-то игра, да? – уточнил он.
Маша, как ему показалось, растерянно помотала головой, Роман же вдруг вспомнил о том, что в каюте Маша сама села на кровать, а потом засуетилась, испугалась и выбежала прочь. А, что если слезливая история про бабушкиного соседа была придумана на ходу, чтобы выбить его из колеи? Что, если на самом деле Маше нужно было просто остаться с ним наедине?
Сам Роман не попадал в такие истории, но слышал от друзей, что в смешанных школах и колледжах это довольно частая практика. В случае обвинений в домогательствах есть только слово жертвы против слова насильника. И закон, как правило, не на стороне последнего. Перед переездом в Москву отец предупреждал его, что девушки из необеспеченных семей могут идти на различные уловки.
Роман еще раз посмотрел на Машу. Она сидела слишком близко для незаинтересованной персоны. Что, если это месть Волкова? В такой двусмысленной ситуации, после случившегося три года назад, никто не поверит Роману. От этих мыслей его даже затошнило. Он провел рукой по лицу, взъерошил волосы и, посмотрев Маше в глаза, твердо произнес:
– Тебе пора, Маша.
Маша отвернулась, заправила за ухо одну из выбившихся прядей, собрала с пола полотенца и отнесла их на кухню. Роман, нацепив очки, пошел следом.
Маша аккуратно сложила полотенца на столешницу у раковины, убрала пакет со льдом в холодильник и направилась к выходу.
Пока она обувалась, Роман, чтобы чем-то занять руки, решил поправить сложенный на верхней полке шарф. Шарф соскользнул и упал к Машиным ногам. Роман не успел даже глазом моргнуть, как Маша за ним наклонилась.
– Я сам, – смущенно пробормотал он, думая о том, что Юле бы даже в голову не пришло дергаться, если рядом мужчина.
– Тебе предписан покой, – сухо произнесла Маша и, встав на цыпочки, попыталась положить шарф на полку.
Ее рубашка задралась, и Роман невольно взглянул на полоску кожи. Над ремнем джинсов было красное пятно и, кажется, ссадина.
– У тебя