– Извини, Таня, я никогда не дарил тебе цветов, потому, видимо, и забыл про их, положив на полку в прихожей, где раздевался.
– Это я виноват, торопил его к столу. Извини меня тоже, Таня, – бормотал Степа.
– Хорошо, извинения принимаются, но вам обоим спасибо за цве- ты. – радостно говорила Таня, устанавливая букет в банку.
Степа, поговорив немного, встал и пошел к двери, сказав:
– Ребята, вы побудьте вместе, а я должен идти к себе, у меня кое-какие делишки есть, да и мое общежитие все же далековато.
Коля, посидев немного, решил тоже пойти, но Таня, видя, что его немного развезло, и было уже за полночь, решила оставить ночевать у себя в комнате.
– Коля, уже поздно, лучше останься у меня, чтобы я за тебя не переживала всю ночь до утра, – обратилась она к нему.
– Я с удовольствием, только спать на полу я не буду, во-первых, жестко, во-вторых, одному холодно и скучно, – шутя, ответил Коля, прижимая ее к себе.
Он как-то оставался у нее и, из своей скромности, спал на полу на расстеленном одеяле, теперь, смело сказал, что думал. Она ничего, не ответив, потушила свет.
– Отвернись, я переоденусь, в комнате и без света довольно светло, – проговорила она.
Действительно, даже при выключенном свете в комнате было довольно светло. Он стоял и не знал, что ему делать. Поняв его смятение, она продолжила:
– Ты что в одежде решил спать?
– Да нет, я жду приглашения. Потом, я раздеваюсь быстро, – от-ветил он, снимая брюки и рубашку и аккуратно, устраивая их на спин- ках стульев, чтобы не помять.
Таня уже лежала на не широкой кровати, оставив место с краю для него. Он лег, ощущая ее теплое тело, прижимаясь к ней, обнимая и целуя, прошептал на ухо:
– Ох, какая ты теплая, мягкая и очень приятная.
Она не отстранилась, наоборот, он почувствовал ее руки вокруг своей шеи и где-то за плечами. Он продолжал целовать ее, получая сам ее ответные поцелуи. Потом халат незаметно расстегнулся, и он почувствовал, что на ней нет ничего другого. В такой момент он забыл обо всем, обнимая целовал, ласкал, как мог, как подсказывало его сознание. Она тоже поддавалась тому, чего желало ее тело, без оглядки, без логического осмысления последствий, она любила сама и знала, что любима. Ни он, ни она до этого момента не оказывались в такой ситуации, теперь они ее осваивали вместе, без слов, без подсказок. Вся их жизнь теперь имела одно предназначение, быть в контакте с любимым человеком. Конечно, об этом много думалось, но все это относилось к какой-то далекой перспективе, казалось, пока не осуществимой в данное время. До этого момента ими самими была воздвигнута какая-то непреодолимая грань общения, руководившая