– Вы с ума сошли… – прошептала пересохшими губами, выдавливая слова.
– Я просто не люблю, когда меня держат за дурака. Не люблю, когда меня обманывают… Когда я думаю об одном, а получается всё по-другому.
– Я никого не обманывала… – Она не сводила с него глаз, смотрела прямо в чёрные зрачки, а пальцы ещё сильнее стиснули шпильки, до ломоты в запястье.
– Ты же спала с ним, да? – На этот раз прошептал уже он сам, ей в лицо, в глаза.
Ацилия замотала головой, вцепилась пальцами второй руки в его предплечье, попыталась ослабить хватку, шепнула чуть слышно:
– Отпустите меня…
– Я ненавижу Овидия… Глухой лютой ненавистью… Нет смысла говорить, почему… Ты – его женщина… Ты была его женщиной… Мне всё равно, как это происходило, всё равно, что ты делала… Хотела ты этого – не хотела… Главное, что это было… Ты была с ним, с пьяным, с трезвым – не имеет значения… Ты – его объедки… И я доедать их не собираюсь…
Он был так близко, лицо к лицу, а говорил эти страшные слова холодным шёпотом, что лучше бы, наверное, кричал, и Ацилия не выдержала – выбросила правую руку, метя в шею, как раз под нижнюю челюсть, чтобы наверняка.
Не зря он был военным, не зря был центурионом и учил молодёжь.
Тело тренированного бойца среагировало быстрее, чем мозг, – он блокировал удар левым предплечьем, но всё же из-за неожиданности, шпильки прошли насквозь через мякоть руки у локтя. А пальцы на горле Ацилии он так и не разжал. Поднялся, поднимая и её следом, сверкая чёрными глазами, притянул к себе плотно, выкручивая запястье за спину, прижался щекой к её щеке, вдавливая лицо рабыни в тунику на груди, как раз возле ямки между ключицами.
Ацилия только ахнула от испуга и неожиданности. А он спокойно и чётко, отделяя каждое слово, заговорил ей в ухо:
– Я же мог тебя убить, дура… Чем ты только думала… Сломал бы шею голыми руками… Ради чего…
Она замотала головой, освобождаясь, он отпустил её запястье за спиной, переложил ладонь ей на затылок, утопая пальцами в чёрных с медью волосах. Она дёрнула подбородком, поднимая лицо, попыталась отстраниться, но он не пускал, шепнула зло:
– Да, конечно, такие бы потерпели убытки…
Он только хмыкнул, скривив губы.
– Отпустите меня, я всё равно вам не нужна…
Несколько секунд он молчал, пока не понял, что она имеет ввиду не сейчас, а вообще, оттолкнул вдруг от себя, опять в угол.
– Нет!
Ацилия упала на колени, взметнув волосы, и сквозь них глянула на него, прижав пальцы руки к надорванному горлу, сипло спросила:
– Почему? Я же не нужна вам! Зачем я вам? Для чего? – В её голосе звучало само отчаяние. – Позвольте мне… разрешите написать письмо в Рим… Меня выкупят… Вам вернут ваши деньги!
– Нет!
– Вы… Да вы просто… – Она готова была расплакаться, но смотрела упрямо. – Вы просто какой-то моральный урод! Жестокий и бессердечный… Какая вам разница? Какой вам интерес? Я же предлагаю вам деньги!
– Нет! – Он рывком вырвал из руки её шпильки,