Благодаря нахрапистости и высокому положению Мехлиса, танковые войска фронта тонкой струйкой, но все же начали пополняться боевыми машинами. В их числе были и средние и тяжелые танки, но даже этот факт не восполнял понесенные фронтом потери.
Когда же Рокоссовский поинтересовался состоянием авиации фронта, то узнал, что из шестнадцати авиационных соединений, подчиненных фронту, лишь только семь базируются в Крыму. Остальные находились на аэродромах Кубани, из-за чего время их нахождения в воздухе, над местом боевых действий, было сильно сокращено.
В общем, увиденная им картина, что называется вживую, а не на бумаге, не сильно обрадовала молодого генерала, а если быть точным, то совсем не порадовала. Однако пройдя через горнило горьких сражений под Ровно, Смоленском, Вязьмой и Москвой, Рокоссовский не собирался опускать руки и прятаться за причины. Ещё в первый день своей поездки на передовую он брал на карандаш выявленные недостатки и обдумывал способы их устранения.
Сразу после ознакомления возвращаясь на машине, он вместе с Казаковым, что называется «прямо на коленке», набрасывал общий план своего доклада Сталину. Делалось это быстро и легко, благо Мехлис находился в другой легковушке, вместе со своими политработниками.
Верный своему комиссарскому призванию, он использовал приезд нового комфронта для проведения политической накачки комсостава и бойцов соединений. С одной стороны, приезд боевого генерала, героя обороны Москвы, присланного личным распоряжением Сталина, серьезно вдохновил рядовых и командиров, но с другой – отнимал и без того малое время, бывшее в распоряжении Рокоссовского.
Положение было довольно щекотливым, но генерал сумел из него выйти с малыми потерями. Согласившись на время стать «главным украшением стола», он поручил Казакову собрать нужные сведения, что тот с блеском и сделал.
Едва Рокоссовский переступил порог штаба фронта, как генерал Малинин, слегка волнуясь, доложил ему:
– Звонил товарищ Сталин. Он просил связаться с ним сразу по прибытии.
Спустившись в просторный подвал, где располагался главный узел связи, Рокоссовский был приятно удивлен. Вместо привычного аппарата Бодо, по которому из-за гарантии сохранения секретности большинство штабов фронта вели переговоры со Ставкой, на столе стояло несколько телефонов прямой связи со штабом Закавказского фронта, штабом Черноморского флота и, конечно, с Москвой. Присутствие заместителя наркома обороны обязывало.
– Здравствуйте товарищ Сталин, – приветствовал вождя Рокоссовский, едва связь с Верховным Главнокомандующим была налажена.
– Здравствуйте товарищ Рокоссовский. Вы уже приступили к командованию фронтом и вникли в курс дела? Товарищ Мехлис вам помог? – голос в трубке звучал приглушенно, но он не помешал комфронта уловить скрытый подтекст в этом вопросе.
– Да, товарищ Сталин.