Выведенный из себя, Киони повернулся ко мне и заявил: «Мне не нравятся бумажные самолеты». Он удалился в другую комнату и принялся играть с новой фигуркой Бэтмена.
Крылья
Как вы думаете, почему мой сын так быстро сдался?
Понятно, что ему было всего три года и что у большинства детей в таком возрасте нет должного терпения. Когда проба чего-то нового влечет за собой провал, действие, проба которого повлекла за собой провал, становится своего рода угрозой в понимании ребенка, и первой и естественной реакцией на это действие становится возвращение к чему-то более привычному, такому, что для этого ребенка приятно и удобно. Именно поэтому существуют пеленки и соски, и именно поэтому Бэтмену у нас дома никогда не бывает одиноко.
Как в таком случае должен был поступить отец? Я не мог допустить, чтобы авиастроительная карьера моего сына так трагично завершилась! Так что я вновь рекрутировал Киони для второй попытки и, как я всегда поступаю в случаях, когда он оказывается в затруднительном положении, попытался сделать так, чтобы он сам во всем разобрался, задавая ему множество вопросов.
– Киони, – сказал я, – как ты думаешь, почему твой самолет не летел так же, как мой?
– Потому что твой самолет лучше, – резюмировал он.
– Чем мой самолет лучше?
– Я не знаю, – ответил он.
Я достал свой самолет из-за дивана и показал его Киони.
– Что в моем самолете такого, из-за чего он может взлететь? – спросил его я.
Он осмотрел самолет:
– Крылья?
– Крылья! Правильно! – Я поднес самолет ближе к нему. – Сколько тут крыльев, можешь сосчитать?
Он начал считать, помогая себе пальцем:
– Один. Два.
– Два крыла. Опять верно! Ты когда-нибудь делал крылья? – спросил я.
– Нет.
– Ну тогда понятно, что твой самолет никуда не полетел: ты же еще не знаешь, как делать крылья! Можно я покажу тебе, как делать крылья, чтобы и твой самолет мог летать?
Он кивнул, соглашаясь.
Я достал еще два листа бумаги для печати и положил их на кофейный столик.
– Делай, как я, – скомандовал я.
Вместе мы шаг за шагом сложили наши самолеты и спустя несколько минут (и несколько обращений к папе за помощью с особо сложными сгибами) были готовы к взлету. Местами новый самолет Киони был, конечно, кривоват, но тем не менее по сравнению с версией 1.0 прогресс был колоссальный.
– Ты готов? – спросил я его.
Он взглянул на меня:
– Он что, правда полетит?
Я был вполне уверен, что полетит. По своему опыту я знал, что этот стреловидный дизайн практически универсален и допускает множество погрешностей, но как я мог знать наверняка? Что, если бы я сказал Киони: да – и он бы не взлетел? Это был критический момент, поэтому я осторожно подбирал слова.
– Ты очень старался сделать все так, чтобы он полетел. Ты сделал все, что мог, и теперь нам нужно посмотреть, что будет, когда мы его запустим.
Приготовившись