– Люди останавливаются у твоих работ, обсуждают их. Один мужик завис около металлического портрета. Кстати, как называется та работа?
– «Сильный мужчина». Портрет сделан из металла, символа мужской силы. Все думают, что металл – значит, прочно и надежно. А это не так.
– Ты часто работаешь с металлом?
– Это проба со времен академии. Я предложила Арку три работы в разном стиле, чтобы посмотреть, какая привлечет больше интереса.
Резник улыбнулся и провел большим пальцем по моей щеке. Он отвлекает меня вопросами и вниманием, хочет, чтобы я не волновалась. Это приятно.
– Расскажешь о своей жизни? – просит мягко. – Про академию, про друзей, про все. Хочу наверстать упущенное. – Кончики его пальцев пробежались по моей скуле и спустились к углу рта.
– Расскажу.
Я потянулась губами к его ладони, как младенец, ведомый безусловными рефлексами.
Прикрыв глаза, Резник выдохнул. Замер, с силой сжимая губы. Когда он снова посмотрел на меня, его глаза светились.
– Ты останешься здесь до вечера? – спросил глухо. – Пойдешь в бар вместе с остальными?
– Д… нет.
– Тогда…
Он провел большим пальцем по моим губам, размыкая их и с нажимом касаясь зубов. Скользнул по кончику языка и, наклонившись, заменил руку губами.
– Надоело быть хорошей девочкой? – спросил, щурясь.
– До ужаса.
– Тогда держись!
Держаться мне не пришлось, по крайней мере, не в том опасном смысле, который обычно вкладывают в это слово. Данила Резник оказался невероятно нежным любовником. И красивым, завораживающе красивым. Пока мы ехали в такси, он держал меня за руку и молчал. А я ужасно волновалась. Что, если я скучна в постели? Опыта у меня мало, навыки стандартные, а Резник привык…
Я ничего о нем не знаю. Ни к чему он привык, ни что ему нравится.
Но мне не хочется его разочаровать.
Когда мы зашли в квартиру, Данила взял меня за руки и сделал глубокий вдох, словно готовился признаться в смертном грехе.
– Если тебе кажется, что все происходит чересчур быстро, отбрось эти мысли! – сказал он срывающимся голосом. – Мы и так потеряли слишком много времени, чтобы теперь отвлекаться на сомнения.
Тогда-то я и осознала, что Данила Резник волнуется сильнее, чем я. Бесшабашный бабник, избалованный повеса, он нервничал из-за предстоящей близости.
Не раздумывая, я приложила ладонь к его груди, поцеловала его в губы и сказала:
– Тогда зачем тратить время на разговоры?
Данила все делал красиво. Раздевал меня медленно, нежно, лаская грудь кончиками пальцев, поглаживая живот. И смотрел. Поставил перед собой, обнаженную, и смотрел, смотрел, смотрел. С таким вниманием, с такой страстью, что я и сама опустила взгляд, чтобы понять, что он видит во мне такого, чего не замечаю я.
Потом он меня целовал, настойчиво и долго, словно встретил меня после месяцев воздержания. Разложил меня на постели и изучал каждый сантиметр кожи,