Смешно, но даже в анкетах с вопросом о том, кто был вашей первой Л., она писала его имя. А дураки изумлялись, мол, правда што ль?
Конечно, правда. Она не фанатела и не таскалась за ним с обозом, и не обклеивала стены его портретами. Просто эта музыка, помноженная на образ, стала надежным убежищем и безоговорочным счастьем, которого у Ташки никто отнять не мог. Вот и все.
Сказать по правде, она и замуж сходила по юности ненадолго за одного никчемного чудика, лишь потому, что тот умел слегка пощипывать струны и подбирать на слух песни Константина. Как вспомнишь, так вздрогнешь…
Где-то к полуночи бездомная и безработная крафт-креативщица об руку с воображаемым объектом любви наконец-то решила войти в метро, зачем-то доехала до пересадки. Вышла не глядя… перепутала платформы… и без сил опустилась на первую попавшуюся скамейку.
Подкатил пустой поезд. Из дверей вагона, что остановился прямо напротив Ташки, выплыл единственный пассажир. И это был… Микульский. Такой себе настоящий и даже слегка поношенный, но все еще невероятно сексуальный и невозможно харизматичный.
Выплыл, тряхнул седеющей гривой, поправил на плече кофр с гитарой. Грустный, усталый, одинокий. Но, споткнувшись о Ташку взглядом, вдруг недоуменно изменился в лице. И даже присвистнул! А потом, словно старой своей зазнобе, сказал зареванной Ташке:
– Откуль такая модная герла в нашем захолустье? Бьюсь об заклад – это Nani Rocci и родные Тимберленды! Почем дорого оторвала, детка?
И детка, ошалев от восторга, взяла да все ему вдруг и вывалила… И про квартирную хозяйку, и про Грымзу, и про удачный заход в комиссионку.
А Константин достал носовой платок, вытер Ташке сопли и ласково так ответил:
– Рыжик, ну ты даешь! В офисах нынче горбатятся только ведомые. А ты со своей креативностью и бешеной работоспособностью уже давно должна быть хотя бы на стоках! И хва тут киснуть! Айда домой!
– А ты на мне женишься? – обескуражила Ташка.
– А тебе это надо?
– Конечно, я же люблю тебя с детства. У меня тогда даже специальный шифр был, которым я писала себе письма в трудовой лагерь от твоего имени. Но мальчишки выкрали их… И расшифровали…
– Что ж это за шифр, если его так просто разгадать? – кумир еле сдержал улыбку.
– Ну, там просто каждой букве алфавита был присвоен новый символ. Но ведь большинство писем начинается со слова «Здравствуй»…
– Ну, здравствуй, Ташка. Надеюсь, ты еще помнишь этот шрифт? Как женюсь на тебе, будем писать друг другу шифровки.
– Но мне уже почти сорок, а ничегошеньки нет у меня, кроме… этого шифра и…
– Такого офигенного прикида? – шутя предположил Микульский.
– И тебя, – шепотом добавила Ташка.
– А ты знаешь, я уже давным-давно никому не нужен. Вот разве что тебе, малыш.
Подкатил