Эта ночь подарила Ковалеву многое. Она преподнесла ему самую любимую (он был уверен в этом) и любящую женщину. Она вручила ему вожделенный Киев. Она наградила его ни с чем не сравнимой интимной близостью. Однако эта ночь ничуть не внесла ясности в их отношения и не развеяла житомирские сомнения. Напротив – всего этого стало больше.
XV
Письма от Светланы, как казалось Ковалеву, приходили почти каждый день. Ничего более трогательного, он не читал за всю свою жизнь. Отвечал, как правило, скупо и всякий раз указывал, что стесняется писать ответы на такие письма:
«…Вадик! Тогда, летом прошлого года, я встретила смысл своей жизни. Он пришел ко мне, словно ответ на все вопросы, словно подсказка судьбе. Ночь, проведенная в страсти и безумии, подарила дорогу в будущее. Секс не был самоцелью, он лишь помог тебе донести до меня нечто большее, чем то, что принято передавать словами. До встречи с тобой я никогда не была так близка к откровению, теперь же могу говорить о любви, словно о чем-то совершенно ясном и физически ощущаемом. Даже не видя тебя, я могу дарить себе и своему ребенку твою заботу о нас, я могу целовать тебя и почти реально слышать твое дыхание…»,
«…Сегодня утром я, проведя всю ночь в твоих объятиях, почти час после пробуждения продолжала ощущать запах твоего тела. Мои сновидения стали путешествиями в Мурманск, я почти каждый вечер ложусь спать так, словно отправляюсь на немыслимо скором поезде к тебе. Как правило, спустя несколько мгновений после посадки в вагон я уже схожу на перрон, и ты даришь мне роскошный белый букет…»,
«…Если кто-нибудь усомнится в том, что через месяц-два ко мне приедет Вадик – я рассмеюсь такому человеку в лицо. В жизни, конечно же, может произойти всё, что угодно, но есть вещи совершенно однозначные. Такие, к примеру, как смена дня и ночи, как сила притяжения, как наша любовь. Я жду тебя каждую секунду, любимый. Ты приедешь – и всё у нас будет лучше всех…».
В общей сложности, на шестнадцать Светиных, он отправил четыре своих письма. Потом, как обещал – телеграфировал, и вернулся домой. Своего домашнего адреса Вадим Светлане не оставил. Удивительным было то, что вспомнил он об этом – как, собственно, и о самой Свете – лишь через несколько дней после увольнения. Вспомнил – и тут же забыл за ненадобностью. Она ждала от него известий, но их не было. Их и не могло быть: бывший матрос срочной службы Ковалев… встретил другую.
Идея о киевской жизни трансформировалась в нечто давнишнее и навязчивое. Чувство вины перед Светланой и ее сыном, постепенно сменилось отвращением к обоим. Любое воспоминание о брюнетке с изумрудными глазами воспринималось Ковалевым так, словно ранее его связывало с ней какое-то невообразимое и шокирующее страдание. Через какое-то время и сам Киев из города мечты превратился