Вследствие особого стечения обстоятельств, которые подлежат подробному рассмотрению в других линиях моих воспоминаний, во всех этих школах были, правда, в малом числе, детки из особых семей. Например, в той первой школе училась девочка, дядя которой работал в аппарате ЦК. Она была уверена в том, что Никита Сергеевич Хрущев вовсе не так уж и глуп, как о нем говорят. Он действительно хочет блага стране, но его ненавидит большинство в тех высоких кругах и оно, это консервативное большинство, преднамеренно доводит до дури любую его позитивную мысль. Если бы все наверху были такими, как ее дядя, то кукурузу не сеяли бы по всей стране, но только там, где она по науке нужна. Но таких там немного, и Хрущев одинок.
В других школах были, например, сын одного западноевропейского социал-демократа, с оружием в руках пытавшегося остановить коричневую чуму на баррикадах и после военно-полицейского поражения бежавший в нашу страну еще до Великой Войны. Он воевал добровольцем уже на нашей Великой Отечественной Войне, был ранен и остался у нас. Был также мальчик из Азии, отец которого сложил свою честную голову в боях против американского империализма на Дальнем Востоке уже после Второй мировой войны, но семью заблаговременно отправил в Советский Союз. Были и другие ребята и девочки, общение с которыми заметно расширяло кругозор. Были и просто спортсмены – очень интересные парни, они находили возможность для тренировок даже в свободные дни. Директор одной из школ был в свое время переводчиком в Индонезии и на официальной основе рассказывал школьникам (притом не только «активу») много интересного, вполне лояльного официальной идеологии, но в газетах не принято было об этом писать. В общем, в школах было интересно, но только не на уроках и не на разных «собраниях» тоже, поэтому вернемся в школу №1, в которой я так неудачно дебютировал сначала с лопатой, затем на сцене в интеллигентных очках.
Как известно, количество способно в качество переходить. В моем случае это заметно произошло в 7-м классе, когда суммарная начитанность прошлых лет дала очень вредный эффект – на фоне менее начитанных детей я мог почти не учиться совсем, в крайнем случае как-нибудь выкручивался за счет богатства словарного запаса и разнообразия форм выражения мысли на правильном языке, а сами по себе «положительные» отметки уже не интересовали меня, так как прогрессировало равнодушие к «системе» в целом и появилась даже некая, что ли, бравада, родственная браваде озорной ребятни. Есть особый шик в том, чтобы «тайно» в школе курить, но так, чтобы тайной курения как бы хвастаться всем. Я, естественно, не курил, это мелко по масштабам моим, мой собственный шик заключался лишь в том, чтобы вести себя безупречно и, не зная урока, на глазах всего класса с блеском