Пит поспешно увел их за высокий раскидистый кипарис и ближнюю кирпичную стену; Мавранос последовал за ними, но остановился, чтобы посмотреть сквозь ветки.
Из открытой балконной двери стекали на вытоптанный газон и плыли над его головой клубы черного дыма, развеваемые ветром вместе с дождевыми брызгами, но людей он там не видел и уже собрался было поспешить за своими спутниками, но тут на балкон выскочили сразу трое и принялись осматривать улицу Лапу-Лапу с высоты второго этажа. Средняя фигура, седовласый мужчина в деловом костюме, явно держал оружие под пиджаком, а вот при виде пары его сопровождающих у Мавраноса похолодело в животе.
Поджарые угловатые фигуры, облаченные в одинаковые лаймово-зеленые костюмы, синхронно крутили головами с невыразительными лицами – и хотя вроде бы ничего не говорили, их театрально воздетые руки не двигались, чтобы прикоснуться к стоявшему посередине седому мужчине; Мавранос не сомневался, что эта парочка каким-то образом учуяла его, и в то же время он был уверен, что это неодушевленные манекены.
Мавранос повернулся и побежал; к тому времени, когда он нагнал Пита, Анжелику и Кути, ему удалось справиться с нахлынувшей паникой и вернуть на лицо обычные иронические прищур и ухмылку. Старый красный пикап, где за задними сиденьями лежало укрытое брезентом тело Скотта Крейна, стоял у тротуара, и совершенно ни к чему было сразу пугать этих людей – но все же скоро придется рассказать им о том, что он видел.
Но не сейчас, хотя бы через несколько минут, несколько миль. Что бы ни представляла собой эта компания – несомненно, именно ее Нарди видела в Лейкадии на минувшей неделе.
– Похоже, сегодня на встречу с Кокреном придется отправиться нам всем, – пропыхтел он, протягивая Питу руку за ключами. – И надеюсь, – добавил он, заставив себя говорить спокойно, – в «Ли Бо» этих «жуков» не окажется.
Сид Кокрен сидел на кровати в комнате второго этажа мотеля «Стар» в районе Марина и осторожно подталкивал чистую стеклянную пепельницу по обороту желтой эмалированной металлической таблички Национальной ассоциации дилеров автомобилей, которую выудил два дня назад из помойного бака АЗС на перекрестке Ломбард-стрит и Октавия-стрит.
Табличка лежала на покрывале лицом вниз, но он знал – надпись можно прочитать как «НАДА», что по-испански значит «ничто», и от этого у него странным образом делалось легче на душе. А на пустой стороне он крупно написал по дуге, соединенной прямой линией, как на спиритической доске-уидже (насколько он ее помнил) двадцать шесть букв алфавита и цифры от 0 до 9. Ближе к подушке, рядом с другой пепельницей, полной окурков, лежала кучка листков бумаги, исписанная рядами букв, которые он неуверенно разделил на слова вертикальными черточками.
Он уже некоторое время пытался наладить внятное общение с призраком своей жены.
Вот пепельница вроде бы перестала двигаться, и он выпрямился, записал последнюю букву из тех, на которые она указала, и озабоченно уставился на самый последний