– Боже, – сказал он вполголоса, – как же я ненавижу невозможные явления. Пит, давай отнесем «эту гадость» в машину и…
Но тут экран наконец-то милосердно погас.
– Сатирам и нимфам пора спать, – сказал Мавранос. – И нам, полагаю, тоже. – Он посмотрел на Пламтри и Кокрена. – И что же рассказала уиджа?
Пламтри поерзала на месте, прежде чем заговорить.
– Мы пытались поговорить хоть с кем-то, кто осведомлен о… о нашей ситуации, и… Костыль, расскажи ты.
Кокрен протянул руку и взял из-за спины Пламтри один из многочисленных листов с эмблемой мотеля.
– И ты, наверное, не можешь вспомнить о том, что было прежде, – прочитал он вслух. – Тебе едва исполнилось три года, и ты, наверное, не можешь вспомнить о том, что было прежде.
– Лично я думаю, что это говорило ваше подсознание, – сказала Анжелика, обращаясь к Пламтри. – Или внутренний ребенок, травмированная личность: отравленная девушка в коме из вашего сценария а-ля «Белоснежка», или избитая водительница автобуса в варианте «Грязный Гарри», связанном с Коди. – Анжелика посмотрела на Мавраноса и пожала плечами. – Одному богу известно, откуда тут взялся шекспировский язык. Пит не сомневается, что это цитата из «Бури» – диалог короля Просперо с его дочерью Мирандой.
– Валори всегда так разговаривает, – пояснил Кокрен. – Она самая старшая из всех личностей, и я думаю, что она… – Он слегка замялся, но все же закончил: – Я думаю, что она может быть внутренним ребенком.
«Ты ведь хотел сказать „мертвым“, верно? – подумала Анжелика. – И совершенно правильно сделал, что не поделился с ней этой догадкой, верна она или нет».
И Анжелика поспешно, чтобы не дать Пламтри задуматься над заминкой Кокрена, спросила его:
– Почему Дженис называет вас Костылем?
Кокрен взглянул на тыльную сторону правой кисти руки и неловко рассмеялся.
– О, это прозвище из детских лет. Я вырос в виноградном краю, много помогал в винодельнях, а когда мне было десять, в погребе при мне сломалась подпорка у бочки зинфанделя, и я чисто автоматически кинулся вперед и попытался удержать ее. Бочка сломала мне ногу. Виноделы называют эти подпорки костылями, и смотритель погреба сказал, что я пытался заменить собой костыль.
– Отлично подошло бы имя Атлант, – заметил Кути.
– Или Чурбан, – добавил Мавранос, отступив от телевизора. – Анжелика, вы с мисс Пламтри можете лечь на кровать возле ванной, где уиджа, только коробку из-под пиццы уберите оттуда; она пусть ляжет со стороны ванной, подальше от тела Крейна, и мы привяжем к ее ноге пару пустых банок, чтобы услышать, если она встанет ночью. Кокрен пусть спит на полу с этой стороны, между кроватью и стеной. Кути – у окна, а мы с Питом будем дежурить по очереди с оружием; ах да, оружие будет у меня, а Пит сможет быстро меня разбудить. Не позже пяти часов мы выметаемся отсюда.
– Если телевизор снова врубится ночью, – с нарочитой робостью