Моя бабушка почему-то продолжает верить, что люди обращают друг на друга какое-то внимание. Она продолжает спрашивать, не выглядят ли ее волосы грязными, не высовывается ли кофта из-под куртки и все такое прочее. Я ей всегда говорю, что люди не смотрят друг на друга. Что она может идти в чем угодно и в каком угодно (главное – не переборщить до категоричного абсолюта) виде.
Истина: людям друг на друга все равно.
34
.
Когда же люди перестанут лезть ко мне и пытаться обсудить со мной мой (как они это называют) «режим питания»? Почему каждый пытается сунуть нос, сказать, что я «нездорово худа», что мне надо больше кушать и поправляться? Почему мне предлагают еду, словно я нищая и не могу себе сама достать кусок пропитания?
Это изводит.
Это бесит.
И это жутко злит.
Неужели человек действительно настолько охамел, что думает, будто ему дозволено вмешиваться в жизнь кого-то еще, вклиниваться в нее и советовать что-то? А порой даже настаивать? Неужели человек действительно считает, будто его будут слушать?
Если я что-то решила – меня не собьешь. Я никого не слушаю. Глупо как-то полагать, что я когда-нибудь скажу, мол, да, вы такие молодцы, вы все правы, я буду есть больше, только бы вам угодить.
Хренушки!
Я лучше буду чувствовать себя комфортно с весом в сорок килограммов, нежели другие будут смотреть на меня и думать, какая я очаровательная толстушка.
35
.
Бабан считает, будто я не хочу жить потому, что я мало ем.
На самом деле я мало ем, потому что не хочу жить.
36
.
Знаете, что противно? Когда вдруг тебе показывают страницу человека, который тебе всю жизнь хотел поломать, и ты видишь, что он теперь эту самую поломанную жизнь пытается скопировать точь-в-точь.
Она теперь и дни свои пишет, и писателем хочет стать, и в редакцию напроситься.
Твою мать, ты дура?
С такими предложениями, которыми изобилует ее проза, лучше просто распасться на части в запертой комнате. Чтобы никто не прочел более этого ужаса.
Она пишет: "Ее темные волосы липли к губам, что смогли сохранить еще согревающий запах меда", и о фразы веет наигранностью. Это читать смогли бы лишь сопливые школьницы.
Она пишет: "Салон залился красками отрицательных нужд", и уже кажется, словно она выбирает слова в приложении random.
Она пишет: "Высохшие губы широко растеклись по аккуратно слепленному лицу", и ты уже чувствуешь привкус отвращения во рту, хотя причину объяснить было бы трудно.
Она пишет: "Наш поход навсегда сохранился в чашечках колен", и ты уже смеешься во весь голос.
Она пишет много всякого, и ничего из этого не кажется мне достойной копией меня. Черт! Если ты пытаешься сыграть в копир, так играй достойно, а не тяп-ляп. Актеры ведь, к примеру, в роль вживаются даже.
А вообще: милая, неужели тебе настолько завидно, что у нас