В тот первый день из разговора с вашей матерью я узнала, что вы выросли в этом доме. Ваш отец умер, когда вам исполнилось пятнадцать лет, а мой – скончался в результате несчастного случая, когда мне было два года. Я не помню своего отца, а вы редко говорили о своем. Пока мы пили чай, маменька Одетта поведала мне, что ее супруг бывал властным, мог порой вспылить, а вы терпеливо сносили его вспышки. У вас был более мягкий, более добрый характер.
В день, когда вы представили меня матери, она приняла меня безоговорочно. Помню, она сидела, держа вязание на коленях, в своем любимом ярко-зеленом кресле с бахромой. В течение нескольких месяцев, еще до нашей свадьбы в церкви Сен-Жермен, она стала мне второй матерью. Когда мне было семь лет, моя собственная мать, Берта, вторично вышла замуж. Эдуарда Водена, крикливого пошляка, мы с братом Эмилем просто возненавидели. Каким одиноким было наше детство на площади Гозлен. Берта и Эдуард жили только для себя. Мы их не интересовали. Маменька Одетта сделала мне изумительный подарок: она дала мне почувствовать, что меня любят. Она относилась ко мне как к собственной дочери. Целыми часами мы сидели в гостиной, и я как зачарованная слушала ее рассказы о вас, о вашей юности, о том, как она восхищается вами. Она рассказывала, каким вы были младенцем, блестящим учеником, преданным сыном, который терпеливо сносил Жюля Базеле и его приступы гнева. Иногда вы присоединялись к нам, угощали нас чаем с печеньем, не сводя с меня глаз.
В первый раз вы поцеловали меня на лестнице, ступеньки скрипнули. Вы были застенчивы для мужчины вашего возраста. Но как раз это мне и нравилось, это внушало доверие.
В первое время, когда я отправлялась к вам с визитом и с улицы Сизо, на подходе к Эрфюр, видела боковой фасад церкви, мне казалось, что ваша улица радостно меня встречает. И при одной мысли о возвращении на площадь Гозлен мне становилось не по себе. Нежность вашей матери и ваша верная любовь создавали вокруг меня кокон, в котором я чувствовала себя защищенной. У моей матери никогда не было со мной ничего общего, она была слишком поглощена собой, заполняя пустоту своей жизни вечерами, новым фасоном шляпки или способом уложить по моде волосы. Мы с Эмилем научились самостоятельно справляться с трудностями. Мы подружились с лавочниками и владельцами кафе с улицы дю Фур, они прозвали нас малышами Каду, угощали еще теплыми,