Но что же надо было нам делать, чтобы убедить вас с Эдвардом в наших мирных целях, чтобы вы успокоились, не нервничали – проводить политику депопуляции, как нынешние правители, погребающие по 800 тысяч душ в год? Или – деиндустриализации, как те же правители ныне, лепечущие о нанотехнологиях во главе с Чубайсом? Или запретить мороженое, как марихуану? Право, я и это не знаю.
Может быть, вы милостиво примите во внимание хотя бы то, что в царское время было военное министерство, а в советское – обороны, и были очень почетные значки «Готов к труду и обороне», а не к войне, и в песнях мы пели:
Если завтра война, если враг нападет,
Если черная туча нагрянет.
Или:
Чужой земли мы не хотим ни пяди,
Но и своей вершка не отдадим!
Неужто это все тоже для маскировки агрессивных планов?
Но слушайте дальше, читатель. Заявив, что вся политика с первого дня была военной, наш друг тут же продолжает так: «Конкретнее – вся(!) промышленность СССР в 1939-41 годах работала ТОЛЬКО на войну». Опасаясь, что не все поймут, каков истинный уровень его долдонства, он опять выделяет его опознавательные знаки крупным шрифтом.
Но почему «конкретнее»? Человек употребляет слова, смысл которых ему непонятен. Надо было сказать не «конкретнее», а «в частности». А так глупость о работе «всей промышленности» в 1939-41 годах если не опровергает уже сказанную глупость, то уж явно сбивает с толку. Действительно, зачем выделять эти три год, если уже сказано о всем советском времени, как о всеохватной подготовке к войне?
И вот, говорит, «с первого дня к войне готовились изо всех сил, и оказались ТРАГИЧЕСКИ НЕГОТОВЫ. Несмотря на истерический ор начальства, войска беспорядочно бежали.» Странно, что слово «бежали» автор по обыкновению тоже не выделил крупным шрифтом. Да, к сожалению, кое-кто действительно бежал, но согласитесь, сударь, что все-таки, как показано выше, не столь стремительно и очертя голову, как поляки, французы и англичане, уж не говоря о десятке «прочих шведах» разных национальностей. Причем, поляки и французы прибежали не куда-нибудь, а к своему полному поражению и капитуляции. А мы в первый год бежали, бежали и прибежали к разгрому немцев под Москвой, а на следующий год бежали, бежали и прибежали к их разгрому под Сталинградом. Ведь все-таки между этими забегами есть некоторая разница. Не находите?
Но вот интересно, какое начальство издавало истерический ор? Уж не Молотов ли, закончивший свое выступление по радио в первый день войны словами «Наше дело