Между ними, организаторами, так сказать, чужих судеб, произошло именно то, о чем мечтали все их клиенты: любовь с первого взгляда. Они были созданы друг для друга: высокий светловолосый голубоглазый русский – и тоненькая черноволосая девушка с пикантным личиком и темно-карими глазами. Николь была типичной француженкой, а Мирослав типичным славянином – даже по имени, данному ему по настоянию прадеда в честь родного брата этого самого прадеда, священника, который в незапамятные времена эмигрировал во Францию, там и сгинул безвестно... Господь его ведает, может статься, именно от этого своего предка унаследовал Мирослав любовь ко всему французскому, что и воплотилось в конце концов в его всепоглощающей страсти к Николь. А она... Да, безусловно, сначала это была ошалелая любовь. Когда Мирослав приезжал в Париж, все было отлично, прекрасно, великолепно и сногсшибательно. Возлюбленные не могли оторваться друг от друга! Конечно, родители Николь поглядывали на Мирослава с некоторой опаской: ну все же русский, барбар, соваж, ле коммюнист![10] – однако постепенно привыкли к нему и даже как-то смирились с выбором дочери. Но спустя какое-то время Николь резко изменилась. Мирослав с тревогой заметил: между ними появилась трещина, которая никак не может затянуться. Она уклонялась от встреч: отказывалась сама приезжать в Россию и не спешила прислать вызов Мирославу, она сухо говорила по телефону, она не хотела давать никаких объяснений. Видимо, во время ее приезда в Москву произошло нечто, оставшееся не замеченным Мирославом – но имевшее роковые последствия для Николь. Хуже всего было то, что он совершенно не мыслил себе жизни без этой женщины. Все попытки обидеться, призвать на помощь гордость не имели никакого успеха. Наконец ему осточертело находиться в подвешенном состоянии, и он решил внезапно нагрянуть к Николь – выяснить отношения на месте.
Сюрприз так сюрприз – Николь не подозревала о его намерении приехать. Знал об этом только парижский адвокат мэтр Моран, с которым у Мирослава были давнишние деловые контакты. К мэтру Морану Мирослав заедет, непременно заедет – но сначала на улицу Друо. К Николь. И если он застанет в ее постели другого мужчину – что ж, лучше так, чем неопределенность.
– Погодите! Остановите автобус! – раздался вдруг заполошный крик, и Мирослав вынырнул из своих тягостных мыслей, словно из мутного, затянутого ряской озерка.
Человек в зеленой рубашке неуклюже выбрался в проход и ринулся к водителю, но не удержался на повороте, снова завалился на сиденье, не переставая, впрочем, кричать:
– Погодите! Остановите!
Водитель не обращал на вопли никакого внимания