– А почему вы решили, что я этого не знаю без этой вашей граммы?
– Видите ли, наш внутренний взор в гораздо большей степени, чем внешний подвержен астигматизму. Это когда рядом с нормальным зрением уживаются близорукость и дальнозоркость, только внутренние, так сказать. Представьте, что вы смотрите одним глазом одновременно в увеличительную и удаляющую части бинокля и к этому добавляете ваш нормальный глаз. Как вы думаете, легко вам будет соединить все это в единую картину? На самом деле такое смешение мешает нам разглядеть внутри себя многие вещи и заставляет толковать их превратно. Наша методика и аппаратура как раз и позволяют дать истинную оценку всему тому, что ранее определялось на глазок.
Голос специалиста журчал, как негромкая струя из кухонного крана. С привычным терпением к здоровому идиотизму собеседника он излагал и смотрел на Бутова без всякой надежды убедить, о чем говорили его безжизненные руки на столе.
– И если вы согласитесь на эксперимент, который на самом деле даже не эксперимент, а теперь уже прочная медицинская практика, то не исключено, что сможете узнать о себе такое, о чем даже не догадывались.
– Например?
– Например, может оказаться, что в вас скрывается гениальный художник, а вы этого не знаете.
– Не дай бог! – воскликнул Бутов, припомнив заросшее лицо знакомого художника, всего лишь способного, но походить на которого он не желал бы ни за что на свете.
– Давайте не будем опережать события. Сначала я хотел бы знать, согласны ли вы на процедуру.
– Что ж, раз такое дело, я хотел бы знать есть ли у вас все необходимые документы для проведения таких опытов, – сказал Бутов, не желая выглядеть простачком.
– А как же иначе, – будто только и ждал этого вопроса специалист. Он выдвинул ящик стола и достал кипу бумаг. – Вот здесь свидетельство о нашей регистрации, это патенты и сертификаты на аппаратуру, это разрешение на частную практику, это документы на методику, это техдокументация, это заключение независимой экспертизы, это отзывы коллег из Академии медицинских наук…
Бутов пробежал глазами по бумагам, ничего не понял, но увидел важные печати. Их количество убедило его окончательно, и он сказал:
– Хорошо, согласен.
– Тогда прошу со мной, – тут же встал специалист. Бутов за ним.
Выйдя из кабинета, они прошли по коридору и остановились у неприметной двери. За ней оказалась комната, посреди нее кресло вроде зубоврачебного, рядом с креслом стойка с аппаратурой, оплетенной проводами и шлангами. Навстречу им из-за стола выступила стройная девушка в халатике, ниже которого сверкали капроновые коленки, а выше – грешный взор.
– Юлечка, это Андрей Ильич. Позаботьтесь, пожалуйста, – сказал ей специалист. Потом к Бутову: – Юлечка вам объяснит, что дальше.
И удалился.
– Присаживайтесь, – пропела Юлечка.
Бутов сел, поерзал и откинулся в кресле, вжав голову в подголовник, затылок в подзатыльник,