Я любовалась. Любовалась Парижем и тобой.
Часть 5.
847 день с переселения в хранилища
Сейчас мне так хочется сказать: «А помнишь?»
Но кому я это скажу? Мы теперь все одиночки. Все разделены по своим капсулкам, по своим сотам. Мы теперь − большой улей или муравейник, где у каждого своя миссия и свое предназначение. Когда в детстве мы смеялись и называли наш город муравейником, потому что все были заняты, бегали туда-сюда, копошились, тогда мы ничего не понимали. Сейчас мы действительно превратились в него.
У каждого теперь своя роль. Нас поделили на части, на отдельные части одного механизма. Семьи делили, детей и родителей делили, всех делили. Все дети теперь живут в детской зоне, где, как говорят, им всем обеспечен надлежащий уход и забота. А любовь, материнская и отцовская реальная любовь? Любовь брата? Любовь к сестре? А детская любовь, искрящаяся в маленьких глазах? Она никому уже не нужна? Куда она делась? Ее не закажешь на обед, не купишь в Пространстве, не отыщешь на полке или в книжке. Как ее почувствовать в нереальном мире?
Как там эти маленькие, еще не окрепшие создания живут без любви?
Но, как показывают все новостные ленты: «Дети счастливы, они развиваются, они окружены государственной заботой и присмотром». Родителям вроде даже позволено с ними встречаться и гулять в Пространстве.
Как заявляли они: «Все это на благо нас с Вами. Ваши дети теперь всегда под присмотром. С ними ничего не случится, они не попадут под машину, их не украдет какой-то сумасшедший, они не упадут с крыши какого-то гаража. Теперь Ваши дети наверняка станут взрослыми!»
Лозунг, бесспорно, ударный. Люди, которые это все придумывают, просто гении, отличные психологи. Знают, чем и как потушить возможные очаги пожаров. И послушав их, ты задумываешься: «А может так-то действительно лучше? Может они знают лучше меня, больше меня? Да и время такое опасное.» И сам приходишь к выводу: «Да, они правы».
И все, цель достигнута, мысли перевёрнуты верх дном и текут теперь в нужное направление безопасности каждого.
Только к сожалению не все мозги поддаются хлорированной промывке. Мои вот никак не очистятся от налета своемыслия и неуверенности в правильности происходящего. Меня все как-то тянет к свободе и к чувствам. Никогда не любила ничего совершенного. Хаос по мне так намного приятнее.
***
Мы с ним были хорошей парой, как бы сказали раньше.
− А помнишь, как мы познакомились? – как-то я спросила, засыпая у тебя на плече.
− Ты меня соблазнила, − нагло заявил ты.
− Нееет, − возмущенно завизжала я. − Я ничего такого не делала.
− Делала, − не унимался ты.
− И что же я сделала?
− Ты влюбила меня в себя. Твои голубые глаза манили меня, манили, и я сдался и потонул, – со звенящим смехом сказал мне ты тогда.
После этого твои