Я закончил свою не длинную тираду, на протяжении которой отец ни разу не перебил, а только смотрел внимательно. В этот момент я грешным делом подумал, что он слегка протрезвел, хотя выпил немало спиртного. И решил, что возможно все-таки сумел дать отцу адекватный и вполне реальный совет. Ведь, по сути, от меня действительно не было никакого проку, что я мог сделать в этой ситуации? Вступить в открытую борьбу с Житняковым? Победить Итальянца его же собственным оружием? Увы, на подобное дело у меня просто не хватило бы мозгов. Не смыслил я в этом, хоть убей. А вот это, выглядело уже куда более возможным развитием событий. Я всегда мог решиться на крайние, и серьезные меры, когда дела отцовские уже бы пересекли ту точку невозврата, после прохождения которой, иного движения выбрать было не дано. Но Итальянец вероятно человек крепкий и целеустремленный. Несомненно, грязный бизнес сделал из него стоика, не терзаемого совестью и прочими атрибутами этого понятия. Ему не знакомы такие метания, что жестоко треплют разум Андрея и толкают на столь неадекватные поступки, как полная смена охраны на крайне неполноценный состав. Уж у него-то с этим нет никаких проблем. Впрочем, с бойцами Житнякова тягаться мне совершенно не под силу. А даже если я и смогу добраться до тела Итальянца, не дрогнет ли тогда моя рука? Полагаю, дрогнет. И я честно не хотел лгать, прежде самому себе.
После моих слов Андрей еще некоторое время молчал, и все смотрел на меня так внимательно, не отрываясь, будто я сказал ему нечто невероятное. Вот только за рамки рационального и доступного я как раз не выходил.
– Ты изменился, – слегка охрипшим голосом проговорил отец.
– Ты тоже.
– Меня здорово потрепали обстоятельства, и все же я остался прежним. Я сделаю все, чтобы моя семья была в безопасности. Я выберу тот вариант, который окажется самым правильным для достижения этого. И, прежде, я буду иметь ввиду ваши жизни. Особенно сейчас, когда вижу, какие изменения коснулись тебя. Не знаю, что или кто вызвал в тебе ветер перемен, но я благодарен ему.
Отец похлопал меня по плечу, задержав на мгновение руку. Он будто не желал прерывать нашу связь с ним или просто боялся это делать, словно бы физически ощущая опасность от такого отстранения. Я накрыл своей ладонью руку Андрея. Мое действие всколыхнуло отца, но я нашел в его глазах не только одобрение, еще и глубокую благодарность.
Новая дорогая дверь в нашу небольшую комнату раскрылась почти бесшумно, однако тишина, в которой мы с отцом прибывали несколько минут, позволила бы услышать и малейшее дуновение свежего ветерка в душной с закрытыми окнами комнате, поэтому мы с ним в раз обернулись.
Филипп быстрым уверенным шагом прошел