– Ладно, тридцать снарядов не так уж и плохо, должно хватить. Сделаем так: Курт, открываешь огонь из трофеев, шрапнель вперемешку с осколочными, чтобы «иваны» морды в землю уткнули. Пауль, твоя третья батарея занимается тем же. Вторая пока в резерве. «Колотушки» выставляем на прямую наводку и пытаемся гасить русские пулеметы, когда они проснутся. 2-я и 4-я роты идут в атаку в лоб через поле. 5-я рота пытается подавить огнем русскую минометную батарею за селом – больше нам их достать нечем. Ганс, твоя рота постарается зайти слева, вдоль реки. Постараемся раздергать силы русских. Раз они выделили сильный заслон на левый фланг, то на весь периметр их может не хватить. 1-я рота и взвод «обрубков» – в резерве. Есть вопросы? – Бестманн обвел взглядом хмурые лица офицеров и, не дождавшись ответа, скомандовал: – Тогда по местам. Начинаем через 40 минут.
Ганс зло сплюнул в сугроб и бросил быстрый взгляд на своих солдат, пытающихся найти хоть какое-то укрытие от вражеского огня среди чахлых деревьев и голых прутиков прибрежной лозы. Все пошло наперекосяк с самого начала. Началось все с того, что у русских оказалась не одна, а две минометные батареи, а продолжилось тем, что они еще и батарею своих «бах-бухов»[16] приволочь успели. Атаковавшие в лоб роты вынуждены были залечь под сильным артиллерийским и пулеметным огнем, преодолев едва ли половину расстояния до ближайших домов. А затем и вовсе откатились назад, понеся существенные потери.
У Ганса до поры до времени все складывалось относительно неплохо. Пользуясь тем концертом, который устроили прямо перед фронтом русских основные силы батальона, его рота, зайдя с фланга, преодолела большую часть открытого пространства, прикрываясь жиденькой прибрежной рощицей, и уже готовилась к решительному броску, как вдруг попала под сильный обстрел с восточного берега Донца. Ганс, лично проводивший рекогносцировку перед атакой, готов был поклясться, что еще час назад у «иванов», кроме пары наблюдателей, никого на том берегу реки, левее злополучного села не было. А теперь оттуда прицельно лупило аж три станковых пулемета!
Под убийственным фланговым обстрелом рота быстро залегла в редких прибрежных зарослях, а когда через несколько минут к обстрелу присоединилась одна из минометных батарей, Нойнер ясно и отчетливо понял, что пора сваливать. Проблема была в том, что сделать это под огнем пулеметов было, мягко говоря, проблематично.
– Руди!
Ответа не последовало. Быстро оглядевшись, Ганс без труда обнаружил причину молчания – радист Руди Фриснер лежал с простреленной головой. Стремительно перекатившись в сторону и вжавшись в сугроб, Ганс за ногу подтянул к себе труп радиста вместе с закрепленным у него на спине «Телефункеном». Расположившись за телом, как за бруствером, он стянул с него рацию, слегка подкрутил верньеры настройки и стал вызывать штаб батальона. Успех пришел довольно