– Тридцать шестое уже! А где же тридцать восьмое? О, мама мия, рядом с туалетом! – начал он ещё на подходе. Да, он начал говорить, чтобы уже не смолкнуть ни на минуту. В руке он держал открытую бутылку пива. Бросив свою небольшую сумку возле лавки, он уселся напротив меня, рядом с девушкой. Его грубоватое лицо украшали большие серые глаза, взгляд был открытый и прямой, но не навязчивый.
– Будем знакомиться. Владимир. Наталья? Не люблю это имя! У меня от Наташ одни неприятности! Вот видишь шрам у меня на голове? Позавчера я был в гостях у одной Натальи. Когда выходил, меня встретили трое. Я испугался и с испугу – да-да! с испугу! Так бывает! – головой выбил одному все зубы, другого свалил кулаком, и, совсем испугавшись, убежал от них. Куда ты едешь? В Мариинск? О, Мариинск я хорошо знаю! Я там был. Как же! Знаменитая Мариинская тюрьма. Два года. Тоже из-за Наташки. Другой Наташки. Пришлось из-за неё одному ухарю челюсть сломать. У меня было много Наташек! Мама мия, ох и накуролесил я в своей жизни! – и проговорил-пропел, понизив голос:
Господи, поми-и-илуй! Прости меня грешного!
За дурь потешную, за злость поспешную,
За любовь страстную, за жизнь несуразную,
За веру трудную, за молитву нудную!
– Какая пташка пролетела! (о проходившей мимо девушке, направлявшейся в туалет) Какая упругая грудь! А у тебя, Наталья, какая грудь? (Пытается отстранить её руки, сложенные на груди) Неприлично? Вижу, вижу, у тебя тоже хорошая грудь. Вот приедешь к маме, вырядишься и – все парни будут у твоих ног. Надень юбку покороче: ножки-то у тебя, вижу, стройненькие! Ты вообще, Наталья, девушка гарная. (Далее речитативом)
Я приду к тебе однажды,
Я уже к тебе лечу!
От огня любовной жажды,
Сам, сгорая, излечу!
Дай я на ушко что тебе скажу. (Говорит ей что-то на ухо, прикрывшись от нас широкой ладонью. Девушка, хохотнув, улыбается). Никому не говори, что я тебе сказал!
– Там купе, как выйдешь – налево, стало свободное? (это он девушке, вышедшей из туалета).
– Сколько лет тебе, Наталья? Девятнадцать? Студентка? Едешь к маме поесть картошки и попить молочка! Да? Угадал? Я тоже отъедался у мамы, когда учился. Прекрасное время – учёба! Я занимался тогда спортом. Слышали, как подставили нас на Олимпийских играх? Мой друг биатлонист был там, рассказывал…
Так он, отпивая из бутылки, будоражил нас, делая перерыв только тогда, когда выходил в тамбур покурить. Когда я, устав от него, полез на верхнюю полку и сказал что-то по этому поводу, он не преминул и здесь сделать своё замечание: «Какой у вас приятный бархатный голос!».
В середине моего пути он, заметив, что сидящую на боковом месте за столиком девушку (Галя, тоже студентка) клонит ко сну, предложил ей полку, на которой он сидел с Наташей.
– Наталья, пусть она отдохнёт, она такая уставшая! А мы с тобой пересядем на её место.
Всё