– И двадцать восьмое… – Лидка внезапно хлопнула в ладоши. – Это же избиение младенцев! Двадцать восьмого Ирод истребил всех младенцев! – Она с восхищением посмотрела на гостя: – Ах, как же изящно!
Ирод тоже посмотрел на Лиду – да, не разочаровала, поняла и оценила. Он не ошибся в ней и в своем царски широком щедром жесте.
– Ну, милая моя, и мне иногда приятны аплодисменты от ценителей.
27 и 28 декабря двадцать девятого года по Одессе прошла массовая операция под эффектным названием «Золотуха». Тысячи ночных обысков и облав с конфискацией. Срывали даже обручальные кольца и вырывали серьги из ушей перепуганных женщин. Одесситы как всегда с перевыполнением плана рапортовали наркомату юстиции о принятых усиленных мерах «по борьбе с сокрытием доходов и недоимками».
Лида яростно негодовала и даже красиво потеряла сознание в коридоре, когда вынесли пасторальную картину из кабинета свекра в богатом золотом багете.
– Лидочка, ну не убивайся так, ты ж ее никогда не любила, – утешал потом жену Николенька.
– Да страшно представить, сколько лет это безвкусица лубочная мне глаза мозолила, – приоткрыв глаз, буркнула Лида. – Ушли уже, варвары? Ненавижу…
1930
В январе тридцатого на Молдаванке наступила тишина. Горькое пророчество Гедали начало исполняться. Сначала в Москве, а затем стремительно по всем городам, включая Одессу, начался запрет на… колокольный звон – сначала он стал «мешать» активным гражданам из соседних предприятий и домов, затем медь и бронза понадобились для становления промышленности. Вместе с колоколами стали падать кресты, ограды и двери храмов. Свято-Алексеевская церковь – в честь святого преподобного Алексия, человека Божия, на углу Степовой и Мельницкой – стояла в тишине. Но ни крест, ни колокол, ни ограду не тронули. Отряду активистов из трамвайного депо местные прозрачно намекнули: «Не вы ставили – не вам снимать». А в оперативной сводке ГПУ за февраль 1930-го цитировались отредактированные до цензурной лексики настроения населения города Одессы: «Первый перегрызу глотку тому‚ кто осмелится… снимать колокола…» – «Одно было утешение‚ и то отняли… так что и жить не хочется…» – «Теперь уже добираются до души рабочего‚ хотят ее запачкать…» Связываться с возбужденными православными Молдаванки в тот год не решились. Но в школах ввели обязательные уроки по антирелигиозному воспитанию. Ксеня регулярно возвращалась домой и глубоко огорчала Фиру и соседок.
Полиночка шелестела, встревая во взрослые беседы:
– А у нас тоже лекции по научному атеизму. Так что нельзя крестик, мама.
– Что значит нельзя крестик?!
– Нельзя! Заставят снять. И засмеют вообще.
– В лифчик засунь! – мрачно отрезала Нюська. – А то татуировку на твоих костях набью! С крестом. Чтоб точно не сняли. Ишь ты! Что удумали!
Софья Полонская с готовностью отозвалась:
– Это