Весной 1715 года Британия решает отправить свой флот «поплавать» у берегов Швеции. Благо ситуация в Шведском королевстве радикально изменилась: после пяти с половиной лет отсутствия постаревший, но все такой же деятельный Карл XII сумел прорваться на родину, буквально сбежав из «объятий» своих турецких «друзей»[156]. Первые сведения о намерениях британцев поддержать Карла путем отправки эскадры Петр получает в конце марта 1715 года[157]. Реакция на это весьма показательна, красочна и для него совершенно нехарактерна. Русский царь при всем своем вспыльчивом нраве в делах дипломатических всегда хранил спокойствие и хладнокровие. Но, видимо, политика англичан «достала» его уже в такой степени, что самообладание нашему государю изменило. Хотя если вспомнить то, что вытворяли в Лондоне с русским посланником Андреем Матвеевым, которого просто упрятали в тюрьму, то поступок Петра будет казаться невинной шуткой.
Дело было в том, что британский посол Джордж Маккензи должен был отправиться домой и вручил царю на прощальной аудиенции отзывные грамоты. Документы посла были подписаны королевой Анной, которая на тот момент уже скончалась, а на английский трон вступил король Георг I[158]. В принципе, ничего страшного, формальность. Документы об отзыве посла подписаны уже умершим монархом. Какая разница, посол ведь уезжает? Но Петр поступил своеобразно: «Царь публично, в присутствии других иностранных представителей и русских сановников, очень возвысив голос, крикнул, что если Мекензи решается ему дать “кредитивные” грамоты от покойной королевы Анны, то он, царь, даст Джорджу Мекензи “кредитивные” грамоты к своей матери, царице Наталии Кирилловне, которая тоже покойница. Весь этот скандал длился долго, и царь, “очень жестикулируя”… много раз повторял, что непременно снабдит Мекензи приветственным письмом для передачи покойной царице, своей матушке. Все это уже не только оскорбляло Мекензи. По-видимому, прямой логический смысл царских слов начал, наконец, его несколько и беспокоить. “Поручение” к покойнице можно попытаться выполнить, очевидно, только самому превратившись предварительно в покойника. В течение всей этой неприятнейшей аудиенции, как доносил Мекензи, “его величество снова и снова, как припев к песне, повторял эти слова, что он хочет, чтобы я передал его приветствие его матери”»[159].
Можно себе представить, насколько «теплыми» и «дружескими» были отношения между двумя странами, если обычно вежливый с дипломатами и вообще с иностранцами и крутой со своими Петр Алексеевич так поступил. Бледный и испуганный посол Великобритании все же уехал из России живым, но сигнал английским «партнерам» был Петром послан и англичанами понят[160]. Давлению русский царь поддаваться не был намерен.
В