– Как айсберг в океане, – я невольно подхватил, и вот мы уже в два голоса звонко и радостно допевали, – и все твои печали под темною водой!
Наша ссора была забыта. Мы еще долго бродили по коридорам, все так же Ярослав распахивал какие-то двери и с детским азартом старался захлопнуть их перед самым моим носом. Мы смеялись, а он рассказывал мне истории своих пьяных проделок и почему среди работников проекта с определенного времени нет симпатичных женщин. С еще большим упоением и подробностями рассказывал, почему уволили и несимпатичных.
В конце дня я сказал, что мне хотелось бы с ним дружить. Ярослав долго о чем-то думал, ответил, что с козлами не дружит, но мою кандидатуру рассмотрит.
глава 20
Я опять был в том же коридоре. Я много раз видел в кино, как людям снится один и тот же сон, но со мной это было впервые. Коридор, как и в прошлый раз, был необязательным к восприятию. Я все так же плавно двигался по нему вперед. Мыслей почти не было, присутствовало понимание, что я во сне и боязнь повторной встречи с мертвым Дуровым.
Свет в коридоре начал мигать, зазвенели лампы накаливания. На потолке висели металлические ящики светильников, такие раньше были во всех казенных учреждениях. Сквозь пластиковые решетки, ослепляя, моргали длинные трубки ламп. Многие лампы не горели, некоторых просто не было на месте, видимо, сгоревшие сняли, а новые не поставили. Или украли. Коридор перестал быть просто коридором, он стал воспоминанием из детства. Казенная краска стен, серая побелка потолка, паутина, грязь. Я остановился, впереди, через пару метров, коридор заканчивался окном. Окно было деревянным и плохо окрашенным, с большим грязным подоконником. Под подоконником, словно боясь возможного дождя, пряталась батарея, обычная чугунная. Компанию ей составила банка из-под кофе «Пеле», сейчас она проживала вторую жизнь в роли пепельницы.
Свет моргнул, сначала я подумал, что он совсем погас, или я ослеп, но лампы загудели, поморгали, и тусклый свет выровнялся и даже стал более ярким. Теперь в коридоре я был не один. У окна появились две фигуры. Это были мужчина и женщина. Крупный мужчина в темном костюме с короткой стрижкой стоял ко мне спиной и что-то поправлял, заправлял рубашку и застегивал брюки. Женщина почему-то сидела на полу у батареи, одной рукой что-то прижимая к груди, а второй то и дело оттягивала и без того натянутую ниже колен юбку.
Мне захотелось подойти поближе, но во сне свои законы. Я остался на месте, но взгляд мой, словно оптический прибор, прорисовал мелкие детали в обстановке и людях.
Появилась пыль, летающая в свете ламп. На грязном полу лестничного пролета проявились масляные пятна и затоптанные окурки. В углу притаилась труба мусоропровода. Я узнал женщину. Это была мама, моя молодая мама, я такой ее уже давно не помнил, и только черты лица и та красота, которую в своей матери видит каждый ребенок, подсказали мне – это она. Мама плакала, тихо, закрыв глаза, чуть содрогаясь. Редкие слезы срывались