Ровно в 9 потенциальные спасители Скобеевки начали нервно озираться по сторонам. Босс был до тошноты пунктуальным, мня себя тем самым королем из присказки, для которого точность – это вежливость.
– А может, вчера босс шутковал? – высказал вслух тревожащий всех вопрос Юра.
– Ты по себе-то людей не суди! Какие могут быть шутки?! Он, наверное, заболел. Вы видели, какой Константин Георгиевич вчера был? Чернее тучи, – делилась своей версией Катерина.
– А может, его тот странный визитер… Василий, кажется, чем-то опоил, ввел в транс, подчинил своей воле и теперь над ним потешается? Внушает ему непотребные мысли, а Константин Георгиевич эту дрянь неосознанно озвучивает… – Зинаиду Карловну терзали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось нажиться на деревенском горе по двойному тарифу, с другой, – оставлять без присмотра мужа в столице, полной соблазнов, было боязно.
– Родные мои, долго еще ждать, когда вы наговоритесь? Впереди десять часов дороги. Поверьте, вы успеете выговориться за это время, – босс произносил монолог из открытого окна тонированного микроавтобуса, запаркованного у башни.
«Тонированный микроавтобус, наспех собранная группа спасателей гнилой деревни. Не работа, а шпионские страсти прям», – злилась Света.
В автобусе стоял омерзительный запах перегара, а на сиденье рядом с дверью полусидел-полулежал не менее мерзкий Василий.
– Яхонтовые мои! Знакомьтесь. Мой двоюродный брат, Василий Арсентьевич Трунькин, – представил вонючего красавца босс.
– Очччень приятно познакомиться, – прошипела Светлана, споткнувшись об вытянутую ногу Трунькина.
– О! Тощая злыдня! – радостно среагировал тот.
– Я не смогу находиться в обществе душистого Василия десять часов. Меня вырвет, – закапризничала Зинаида.
Зинаиде Карловне или бухше, как называли ее в коллективе, было 34 года. В ее активах были молодой 25-летний муж и внебрачный сын, которому недавно справили 18-летие. В коллективе страсть как любили травить байки про бурную молодость Зинаиды, но вслух вопросов не задавали, опасаясь взрывного характера бухши.
Вопреки протестам пассажиров деятельный Василий взялся устраивать утренник для компании. Он исполнял песни, матерные частушки и стихи. Когда пытки абсурдом стали невыносимы, Катерина, сидевшая за алкашом, достала из сумки пояс от халата. Молниеносно метнула широкую петлю за сиденье, где кривлялся нетрезвый пассажир. «Неужели задушит?» – изумилась Света, не испытывая впрочем сочувствия к потенциальной жертве.
Импровизированное лассо миновало шею и плечи мерзавца. Василий хрюкнул, когда резким движением Катя дернула пояс на себя и припечатала артиста к сиденью. Пара витков – и враг был повержен, обуздан, примотан к сиденью микроавтобуса.