«Ты прости, я хотела тебя первая встретить, но долго ночью не могла заснуть и проспала…»
«А я почти не спал – все ждал, когда тебя увижу…»
Она спохватилась, вскочила и сдернула со стола приготовленный аттестат:
«Вот, смотри…»
Он взял аттестат, пробежал по нему глазами, и лицо его осветилось гордостью.
«Ах ты, моя умница!» – разулыбался он и припал к ней долгим признательным поцелуем.
«Подожди, – оторвался он, – у меня для тебя тоже кое-что есть! Только мне надо сбегать домой…»
Она выпустила его, и пока он отсутствовал, рассеянно ходила по комнате, удерживая на лице нетающую улыбку. В покосившихся, осязаемо материальных солнечных столбах, которые солнце все утро не без успеха выправляло, плавала неистребимая межгалактическая пыль, и, заметив ее, она подосадовала на бесплодность своих вчерашних влажных усилий. Он вернулся, всем видом предвкушая радость. Встав перед ней, он вытащил из просторного кармана серо-кирпичных джинсов нечто, зажатое в кулак, завел руку за спину и, со значением улыбаясь, сказал:
«Закрой глаза!»
Она послушно замерла, приоткрыв заинтригованный ротик.
«Открывай!»
Открыв глаза, она увидела на его ладони черную квадратную коробочку.
«Что это?»
«Посмотри…»
Она неловко взяла коробочку и, удерживая на весу, попыталась открыть, но та не открывалась, так как ее пытались открыть со стороны для этого не предназначенной. Она напрягала пальцы, но они соскальзывали, и коробочка едва не выпала из ее рук. Она усилила натиск и даже непроизвольно стиснула зубы, и тогда он присоединил к ее пальцам свои. Вдвоем они, наконец, открыли коробочку, и оттуда на нее голубыми глазами глянули золотые сережки.
«Это что, мне?» – растерянно спросила она.
«А кому же еще! – рассмеялся он. – Поздравляю с окончанием! Ну, одевай, одевай!»
И она, не спрашивая, сколько это стоит и откуда у него деньги (а если бы спросила, он бы сказал про стипендию и щедрое родительское пособие), тут же заменила ими свои почерневшие серебряные висюльки, невесть когда и как застрявшие у нее в ушах.
«Спасибо, Санечка!» – отходя от зеркала, пробормотала она, обняла его и спрятала у него за плечом навернувшиеся слезы. Он достал их оттуда и стал бережно впитывать губами, как впитывает в пустыне остатки влаги изнемогающий от жажды путник.
«Это еще не все…» – оторвавшись, объявил он, наслаждаясь немым удивлением ее набухших серебряной влагой глаз. Неспешным эффектным жестом он извлек из другого кармана еще одну коробочку, узкую и продолговатую.
«Вот. Духи. Настоящие, французские…» – протянул он ей серебристо-белый брусок в лоснящейся одежде.
Она, вконец потрясенная, взяла коробочку и, не сводя с нее завороженных глаз, пробормотала:
«Санечка…»
«Кристиан