– Ты ранена? – крикнул Люциен, не оборачиваясь, когда толпа стала редеть.
– Нет.
– У тебя же кровь.
– А? – девушка посмотрела на левую руку, которая ужасно горела. До этого она этой крови не видела, только чувствовала тепло жидкости, но теперь рукав пропитался насквозь. – Тогда да.
– Дерьмо.
Не было времени удивляться тому, что воспитанный человек произнес запрещенное слово. Они свернули в переулок, незнакомый Лиссарине. Должно быть, вышли с другой стороны площади, ближе к Рашбарду и Кидмарской крепости. Прошли еще несколько поворотов, где, шатаясь, прогуливались пьяницы, опоздавшие на протест. Люциен либо очень хорошо ориентировался, либо шел наугад, что, в принципе, было без разницы, лишь бы уйти подальше от этого безумия.
– Где Дэниар?
– Я его потеряла, простите, – слезы текли сами собой. Она даже толком не понимала, почему плачет, просто не могла остановиться.
– Это он тебя потерял, дурочка, – Люциен слегка сбавил шаг. – Можем передохнуть, мы довольно далеко оттуда.
Хотя крики все еще были слышны, сердце подсказывало Рин, что все закончилось. По крайней мере, на время. Она прислонилась к холодной каменной стене и медленно сползла вниз. Обняла голову руками, словно это могло спрятать ее от случившегося. Ровенна приложилась к стене лбом и тяжело дышала.
– Это что, вторжение в Алмазный дворец? – спросила она.
– Скорее всего это обычный бунт, – Люциен сплюнул на землю и упер руки в бока, пытаясь отдышаться. – Сегодня в силу вступил указ о повышении налога. И похоже народу это пришлось не по душе.
– Ты прав, парень, – в проеме между домами неожиданно возник огромный бородатый мужчина с кинжалом в руке. – Нам надоело терпеть унижения от таких выскочек, как ты.
Еще трое появились с разных сторон и зажали их в кольцо, отрезая путь к отступлению. Они оказались в тупике. Лиссарина медленно поднялась на ноги, Ровенна прижалась к ее здоровому голому плечу, и обе они застыли от страха, словно статуи. Люциен сделал шаг вперед, заслонив их собой, хотя защитник из него, по правде говоря, был никакой – тяжело дышал, оружия нет, и даже трость потерял в толпе, а голыми руками против трех кинжалов и дубинки…
– Я могу заплатить, – сказал Люциен совершенно спокойно.
– Хм, заплатить, говоришь? – бородатый потер подбородок двумя пальцами. – Интересная мысль. Тогда в качестве платы за свою жизнь отдай кошель золотых и одну из девок.
Люциен скосил глаза в сторону девушек, прижавшихся друг к другу, как воробушки.
– От этих дам сплошные проблемы. Для чего они вам?
– Потребуем выкуп. У них явно ж богатенькие родители.
Бородатый приближался все ближе и ближе, поигрывая кинжалом как явный профессионал своего дела. Каждый раз, как лезвие сверкало на солнце, сердце Лиссарины падало в пятки и поднималось обратно.
– У