Литвины веровали, что различие состояний, существующее на земле, сохранится и в вечности. А потому они и были убеждены, что князья и бояре будут князьями и боярами и по смерти, воины останутся воинами, ремесленники – ремесленниками, земледельцы – земледельцами и что за гробом каждый будет нуждаться в том, что составляло при жизни необходимость его существования. Поэтому с умершими князьями и знатными людьми сжигались на кострах рабы, рабыни, лошади, собаки, соколы, дрогоценности, одежды, броня, меч, копье, лук со стрелами, пращи и другие предметы, которые любил покойник. Верование это очень сходно с индийским, связанным с сожжением вдов. С прославившими себя в боях героями сжигали нередко и пленников, как, например, с телом Гедимина. С телами же ремесленников и земледельцев погребались разные ремесленные инструменты, лемехи от сох, топоры, посуда и другие орудия, которыми они зарабатывали себе при жизни хлеб (Юцевич, с. 286; Яротевич, ч. I, с. 186; Нарбутт, ч. I, с. 383).
Литовцы верили, что где-то на Востоке существовала гора блаженства, Анафиель, Анафиелас, на которую когда-то придет какой-то всемогущий бог, больший из всех богов, судить добрые и злые дела людские, для чего и воссядет на этой горе, высочайшей, крутой, гладкой, как стекло, на каковую гору души умерших могут взобраться и держаться на ней не иначе как при помощи медвежьих или рысьих когтей. Поэтому на костры и в могилы клали означенные когти.
По этой причине (Нарб., с. 355) люди преклонных лет не обрезывали собственных ногтей, но запускали их. Молодые же люди когда стригли их, то не выбрасывали, а кидали в огонь, так как верили, будто ногти пригодятся по смерти и их со временем легко будет найти в горнем пространстве, куда они будут занесены дымом. Но если бы кто-нибудь разбрасывал свои ногти, то по смерти пришлось бы ему долго отыскивать их, до тех пор, покуда не нашел бы последнего обрезка, так как без них он решительно обойтись не мог. Отсюда возникло поверье, будто тени умерших нередко скитаются между домами и в большинстве случаев замечаются на кучах мусора и сора, где они как будто чего-то ищут.
Бедняк утешал себя тем, что он легче всякого богача взберется на гору Страшного суда, преддверие вечного блаженства, которым будет он наслаждаться в кругу своих дедов, в веселье и свободе и будет огражден от преследований русских, поляков и немцев и сам начнет повелевать меченосцами.
Чем человек был богаче, тем труднее было ему взобраться на Анафиелас, потому что земные богатства отягощали его душу; хотя же звериные когти, оружие, лошади и рабы и помогали душе подниматься на гору, однако если она была грешна пред богами, то на нее нападал живший под горою дракон Вижунас, отнимал от нее все богатства и ее самое, наравне с душою какого-нибудь грешника-бедняка, предавал на волю буйных ветров, которые и уносили ее в ад.
Таким образом, литовцы имели понятие о рае и аде. Первый, по их мнению, находился на небе (Дунгус),