А вот Архип Филиппович Прозоров, старый якут, просто любил иногда побродить с карабином или с ружьишком по местным урочищам тайги. На досуге. В общем, остановка в доме у деда с внучкой, в целом, сложилась неплохая. Им, двоим-то, тепла и от маленькой печурки хватало вполне. Куда его много-то.
Во второй комнатке жила Ира. Там было всё относительно ухоженно, уютно. Платяной шкаф, трюмо. Телевизор, старый дисковый аудио-проигрыватель с мощными колонками. На стеках висели портреты самых разных звёзд зарубежного и отечественного шоу-бизнеса и кино. Здесь стоял, у самого окна, большой кованный дедовский сундук, на котором никогда не висел замок. Там лежала кое-какая новая одежда: её и деда. Да и находились, документы, деловые бумаги, давно утратившие своё значение и ценность, и старые фотографии. Ирина никогда не интересовалась его содержимым.
На столе стоял чёрно-белый портрет её матери, Марии Архиповны. Ничего, не скажешь, красивая была якутка. Но была. Да и отца Ирины тоже в живых нет – Тараса Татану, в прошлом, красавца-молдаванина. Спился папаня окончательно от… жизни такой, непутёвой. Теперь они оба там, за пределами земного бытия, то ли в аду кромешном, то ли в благоустроенном раю… Кто знает, что и как там Господь решает.
Ирина поставила ведро с водой на широкую скамью, рядом с умывальником, порожнее – на пол. Архип Филиппович, стоящий перед ней с кружкой в руках, в кальсонах бледно-зелёного цвета, спросил:
– Ты чего, Ирка, пошла к колодцу с двумя пустыми вёдрами, а наполнила только одно? Случилось, никак, что?
– Ничего, – проворчала его внучка, и тут же пошутила.– Вода в колодце закончилась, дедушка Архип.
– Всё у тебя, Ирка, всегда и везде не шибко здорово получается. Опять с кем-то поцапалась? Надоело мне тебя от народа защищать. Ты молодая, а уже такая вздорная. Так и норовишь кому-нибудь нос откусить.
Она ничего на это не ответила. Сняла полушубок, повесила его на гвоздь, вбитый среди других, рядом с входной дверью. Села за стол, рядом с дедом, по-старушечьи тяжело вздохнула. Дед Архип взял из початой пачки папиросу «Беломорканал», сунул её в рот. Тут же лежали и спички. Он не торопливо закурил. Едкий дым дал о себе знать. Ирина закашлялась. Дед стал руками разгонять рукой синее облачко, образовавшееся над ним.
– Чего молчишь, Ирка? Опять кому-то по рубильнику съездила? – деда Прозорова мучило не праздное любопытство. Он понимал, что случилось опять что-то не ординарное и не приятное. – Негоже так себя вести. Выкладывай, внучка, всё, как есть.
– Никому я по носу не съездила. Надоели все!
– Чего ты не в духе и одно ведро с водой из колодца принесла? Что у тебя руки бы отвалились, если бы их два было? Не выпила же ведро