Я почувствовала такое огромное облегчение, что от нахлынувших вдруг эмоций стала терять восприятие. Картина смылась, поплыла, я стала видеть сквозь комнату гостиницы очертания моих апартаментов в Раю. Но, собравшись, я все‑таки восстановила контакт. Я не могла просто так их бросить, мне нужно было побыть с ними хотя бы таким способом.
– Спички дай! – требовательно произнёс Юрий, когда Олег вышел, наконец, из ванной.
Ссутулившись и волоча ноги, Олег побрёл в холл. Там что‑то упало, потом задвигались стулья, наконец, из открытой двери вылетел коробок и упал Юре под ноги. Подняв его, Юрка сломал не меньше полудюжины спичек, прежде чем ему удалось закурить. Сделав несколько глубоких затяжек, он крикнул, повернувшись к двери:
– Иди сюда, где ты застрял?!
– Не надо, – Зинченко открыл глаза.
– Что «не надо»? – переспросил Юра.
– Не надо его трогать. Что ты его дёргаешь? – недовольно пробурчал Зинченко и поморщился, вдохнув свежий дым.
– Я бы не трогал его, если бы ты смог вместо него восстановить картину, – возразил Юра.
– Он же уже тебе рассказал. Все рассказал, – Игорь развёл руками и нервно поменял ноги местами: правая внизу, левая сверху.
Я до сих пор не могла понять, как Зинченко оказался в Сылве, но в ту же секунду все прояснилось. Зинченко вдруг резко сбросил свою ленивую апатию, легко вскочил с кресла и сел на столик. Глаза его заблестели:
– Я приехал сюда по твоей просьбе. Я сорвался из Волхова по первому звонку, едва успев закончить дела, но не потому, что я верю во всю эту сверхъестественную чушь, а потому что верю тебе, Орешин. Ты сказал, что дела плохи, и я не стал сомневаться в этом…
– И что? Ты разочарован? – отрывисто спросил Юрий, не выпуская изо рта сигарету.
– Идиот! Я это к тому, что неплохо бы и тебе доверять моим словам хоть немного, думаю, они кое‑чего стоят…
– Ну и?
– Оставь ты парня в покое хоть на несколько часов, пусть отойдёт немного.
Я была согласна с Зинченко. Уж кому‑кому, а ему по его службе было хорошо известно, как безнадёжны и болезненны потери. Но и Юрка это прекрасно знал, однако я никогда ещё не видела его таким безжалостным.
– Нет, пусть сначала все выяснится… Я не понял, она жива или нет?!! – заорал Юра в открытую дверь. Зинченко сокрушённо покачал опущенной головой.
Голова Олега высунулась из‑за двери. Не входя в комнату, он остановился на пороге и произнёс, глядя на Зинченко и говоря будто бы только ему одному:
– Она не шевелилась, не разговаривала…
– Ей было больно, – Юрка тоже возразил не Олегу, а лично Зинченко.
– Она не открывала глаз и не реагировала ни на что… – продолжал Олег.
– Просто