– Тебе что, мало порядочных еврейских девушек, не из кого выбрать? Чем они тебя не устраивают? Ответь, сопляк! Сейчас же, – взревел он.
Майкл смог лишь растеряно ответить: – Но я люблю ее, папа.
Дэвид Шульц окончательно вышел из себя. Он ожидал услышать все что угодно, только не это.
– Любишь? – заорал он, – Да что, черт возьми, ты можешь знать о любви? Мне и Сэму пришлось покинуть родную страну, приехать сюда, подняться из грязи, и когда я женился на вашей матери, мы начали новую жизнь с нуля. Мы упорно трудились, и она всегда поддерживала меня. Пойми это, наконец! Именно так, шаг за шагом, мы вместе заработали все, что теперь имеем, вот это я называю любовью! Так или иначе, я пахал как каторжный не для того, чтобы ты связался с какой-то гоей! Как тебе такое в голову пришло? С чего ты решил, что будешь делать все, что тебе заблагорассудится? Не выйдет! Тут и говорить не о чем! Ты не женишься на этой девке, и точка! Понятно?
Дэвид Шульц произнес последние слова, шипя как змея. Теперь и Майкл начал закипать. И то, с каким пренебрежением его отец говорил о Вики, лишь подлило масла в огонь. Майкл не мог выслушивать, как оскорбляют Вики. Однако он пытался держать себя в руках.
– Папа, я уважаю тебя, зная, чего ты добился в жизни, – Майкл говорил тихо и медленно, – я тоже хочу добиться успеха. Но, тот факт, что мы любим друг друга ни ты, ни кто-либо другой не в состоянии изменить. Никогда! И мне не нравится, что ты называешь Вики гоей, она порядочная девушка. Я никогда не встречал таких девушек. У нее доброе сердце, и она чиста. Такая же иммигрантка, она упорно трудится, чтобы заработать на жизнь, точно, как вы с дядей, когда приехали в эту страну. Я знаю, она – та единственная, что мне нужна, и однажды я женюсь на ней. И ты не сможешь мне запретить и, пожалуйста, прекрати называть ее гоей.
Майкл пытался говорить, как можно более спокойным тоном, но это не помогло. Лицо его папы багровело с каждым мигом. В качестве окончательного аргумента Майкл добавил: – Папа, я лишь хочу, чтобы вы приняли ее.
Это было последней каплей. С этого момента отец начал орать так громко, что даже Чарли, который ждал на другой стороне улицы, сбежав от семейной передряги, не на шутку перепугался. По улице разносился шум, заслышав который, можно было решить, что на Трибека вспыхнули гангстерские войны.
– Никогда, слышишь меня? Гоя! Только через мой труп! Я никогда не приму ее в семью. Никогда! И не мечтай об этом! – Дэвид Шульц ударил кулаком по кухонному столу.
После припадка ярости его поведение удивительным образом изменилось. Возможно, он понял, что пришло время сменить тактику, чтобы его сын мог что-то усвоить. Он никогда прежде так себя не вел с сыном, и теперь невозможно было вести продуктивный разговор. Он попытался обыграть все более мягко и снизошел до неожиданной улыбки.
– Только подумай, отец и сын схлестнулись не на жизнь, а на смерть, и все из-за какой-то девчонки. Это безумие! Она милая, пусть так, и еще симпатичная мордашка