Вольдемар, не сбавляя скорости, подтащил меня к подъезду, крякнув, налёг плечом на дверь – кажется, доводчик был слишком тугим – и, когда она приоткрылась, затянул меня внутрь. На меня пахнуло прокуренной сырой побелкой, сушащимся бельём и общей кухней. По этому запаху я поняла, что мы в общежитии. Стало ясно про комнату и коменданта; осталось непонятным, почему на коменданта нельзя смотреть.
Я не могла вспомнить никаких общежитий рядом с трамвайными линиями.
– Не смотрите, – напомнил Вольдемар. Я безропотно кивнула: от вони жаренной селёдки меня подташнивало. За стойкой, насколько я могла видеть, никого не было. Лежала раскрытая общая тетрадь – наверное, какой-нибудь журнал учёта, бубнило радио, но никто нас не встречал. Правильно, подумала я вяло, ночь на дворе, вход до двадцати трёх.
– Ключи дайте, – сказал Вольдемар, отворачиваясь от меня. За стойкой зашуршали, журнал учёта сам собой поехал вниз и смачно шлёпнулся об пол. На стойку легла огромная куриная лапа, покрытая сморщенной пупырчатой кожей, и проскребла когтями, оставляя царапины.
– Даже не начинайте, – сказал Вольдемар, – мы договорились, – и дёрнул меня за рукав куртки. Я опустила слезящиеся, слепнущие глаза и начала рассматривать плитку на полу, кривые серые с розовым ромбы.
– Посмотри на меня, – сказали из-за стойки.
– Давайте ключи, – утомлённо сказал Вольдемар.
Из-за стойки кудахтающе захихикали, зашуршали – я подумала, что так могла бы шуршать чешуя. Мне представилось огромное змеиное тело, свивающееся кольцами, поджидающее меня. Вольдемар тронул меня за плечо, выводя из транса, и помотал у меня перед лицом ключом на плоском пластиковом брелке.
– Я вас провожу, – сказал он, – давайте, Свет, совсем немного осталось. Этаж у вас пятый.
– А надо на седьмой, – крикнули из-за стойки, – седьмой, седьмой, никуда не денешься, – и тут я впервые услышала то, что мне потом не повторил только ленивый: – Самоубийц, Светлана, никто не любит.
– Пятый, – сказал Вольдемар, таким тоном, словно меня это должно было утешить – наверное, должно было, потому что лифт, конечно, не работал.
9.
Первое, что сделал Вольдемар, когда привёл меня в комнату на пятом этаже – это крепко-накрепко запер дверь и велел мне всегда делать так же.
– Я, – сказал он тревожно, – не уверен. Может вам и правда лучше на седьмой, кто тут у вас в соседях, но на седьмом, понимаете, тоже контингент, а самоубийц, Света, никто не любит.
Почему, интересно, подумала я, потому что мне показалось, что от меня ждут вопроса.
– Возни много, – отмахнулся Вольдемар, и я поняла, что никто от меня ничего не ждал.
Второе, что он сделал, это достал из тумбочки электрочайник,